Возможно, эти рассказы и не великая литература. Но личность героинь объясняла, кто читал женские журналы, и тогда, и сейчас. Эти журналы писались не для женщин, строящих карьеру. Новые женщины были идеалом вчерашних домохозяек: они отражали мечты, точно передавали тоску по самоопределению и чувству возможности, существовавшему для женщин в то время. И если женщины не могли воплотить подобные мечты сами, они хотели, чтобы это сделали их дочери. Хотели, чтобы их дочери были больше, чем просто домохозяйки, чтобы они жили в мире, который им самим был недоступен.
Вновь вспомнить, что значила для женщин карьера, пока слова «работающая женщина» или «карьеристка» не стали в Америке ругательством, – это как воскресить давно позабытую мечту. Конечно, в конце Великой депрессии, если была работа, значит, были деньги. Однако работающие женщины женские журналы не читали, к тому же карьера все-таки несколько больше, чем работа. Заниматься карьерой значило что-то делать самой, что-то собой представлять, не просто существовать ради кого-то и в нем растворяться.
Последнее яркое упоминание страстного поиска личного самосознания, который, похоже, символизировала карьера в период до 1950-х годов, я обнаружила в рассказе под названием «Сара и гидросамолет» (Ladies’ Home Journal, февраль 1949 года). Сара, девятнадцать лет игравшая роль послушной дочери, тайно учится летать. Она пропускает урок полетов, чтобы сопровождать мать на светский визит. Один пожилой врач, которого тоже пригласили в гости, говорит ей следующее: «Сара, дорогая моя, ты постоянно, просто каждый день совершаешь самоубийство. Не ценить себя по достоинству – еще большее преступление, чем не делать приятное другим». Почувствовав какой-то секрет, он интересуется, не влюблена ли она. «А ей сложно было ответить. Влюблена? Влюблена в добродушного красавчика Генри (инструктора по полетам)? Влюблена в искрящуюся воду и в тот момент свободы, когда крылья поднимают в воздух, и в тот ласковый, безграничный мир, что открывается ее взору? И она ответила: “Да, пожалуй, влюблена”».
Следующим утром Сара оказалась предоставлена самой себе. Генри «отошел в сторону, захлопнув дверь кабины, и развернул для нее судно. Она осталась одна. Такой дурманящий момент: из головы вылетело все, чему она научилась, и ей пришлось привыкать быть одной, одной-одинешенькой, хотя и в знакомой кабине. Сара сделала глубокий вдох, и внезапно прекрасное чувство «я справлюсь» заставило ее сесть ровно, расправить спину и улыбнуться. Она осталась одна! В ответе только за себя, и этого было достаточно.
«Я справлюсь!» – подбодрила