«Давно собирался возобновить пассы. С тех пор, как работаю в институте – ещё ни разу не делал. А надо бы поддерживать физическую форму, – неожиданно решил он. Зажёг на столе свечу в подсвечнике. – Вот и распечатка у меня есть. Если что подзабуду», – он достал одну из папок с файлами. Выложил на стол, открыл. Эту серию он в принципе знал хорошо – пробежал глазами последовательность движений, просто для пущей уверенности.
С пассами его познакомил один человек, что был знаком с Гердой, девушкой из поэтического клуба. Георгий тогда учился в школе, а тот знакомый Герды, которого звали Петей, был уже студентом – возможно, заочником, учился на четвёртом или пятом курсе. При институте и работал: кажется, помощником электрика. А жил как бы не в этом самом корпусе – или, в похожем на него, где-то поблизости: общежитий у института была масса, целый Студенческий Городок. И все корпуса – почти одинаковые. Разговор о Кастанеде с этим смутно вспоминаемым Петей глубоко запал Георгию в душу: именно тогда мир, который он знал и который казался незыблемым – дрогнул и поплыл, меняя очертания. И всё перестало быть таким безнадёжным, как казалось раньше. Именно тогда он «подсел» на Кастанеду, как выразилась Герда. А позже дошёл до практического сталкинга, работы со сновидением и магических пассов; до Тайши Абеляр и других видящих с их тансёгрити. И… почему-то именно тогда взбунтовался против «предков» и решил поступать на исторический…
Впрочем, после окончания университета и начала работы преподавателем он остепенился и забросил всё это. А сейчас почему-то вспомнил…
Делая пассы, Георгий вдруг осознал, что кто-то на него пристально смотрит. Он поднял голову – и встретился, глаза в глаза, с жёлтыми, пронзительными, светящимися в темноте глазами Василия… Кот сидел уже не на форточке, а на столе, рядом со свечой. Одно движение хвоста – и тонкая свечка погасла… Глаза кота, освещаемого лишь светом луны, неизбывно светятся в темноте, и его шерсть, похоже, встаёт дыбом… И вдруг Жорик ощутил, что шерсть – именно шерсть! – у него самого тоже встаёт дыбом… И всё его тело при этом как-то выворачивается наизнанку. Затем он почувствовал, что и вовсе весь мир исказился, дрогнул и поплыл – и вот он уже воспринимает его, будто из темноты огромного колодца, будучи одновременно здесь – и не здесь, и к тому же вверх ногами… Затем комната вновь покачнулась, заколебалась, вновь перевернулась. Постепенно, восприятие мира приобрело прежнюю резкость…
Только что-то всё равно было не так.
Все предметы вокруг теперь фосфоресцировали лёгким туманным зелёным цветом, а размеры луны увеличились раз в шесть. Звуки за окном слышались так чётко, будто вороны каркали прямо в уши. А трамваи проносились с таким шумом, будто резко приблизились и теперь громыхали в трёх метрах от письменного стола. К тому же, комната стала просто громадной. И… к Жорику теперь приближались