избавиться от наркотика. Но хватило нас на два с половиной месяца. Ежедневные звонки друзей наркоманов изводили, они приходили к нам домой уже с наркотиками и шприцами. В один день срыв. И тут я попадаю в больницу без сознания, оказывается у меня начался сепсис, который поразил клапаны сердца, у меня лопнуло легкое, начался некроз, в легком гнойные свищи, меня ввели в кому. Муж в раскумаренном состоянии даже не понял, что меня нет. Только на четвертые сутки беспрерывного употребления у него начались галлюцинации, мании что я в соседней комнате с кем-то, обрыскав всю квартиру, он понял что меня нет. Он остановился и ему сказали, что еще в первый день я укололась, почувствовала себя плохо и уехала на такси. Через четыре дня, отойдя, он приехал в больницу, где главврач посоветовал ему начать искать деньги на мои похороны. Он был уверен, что я не выживу. Меня на реанимобиле доставили в областную клиническую больницу, и через три недели меня вывели из комы. Отрезали две трети легкого, я была вся в трубках, которые выходили из живота, легкого, катетеры, я была в памперсах и весила тридцать один килограмм. Первое, что я закричала: „Где муж?“ Мне дали успокоительное, сказали, что завтра я буду переведена в обычную палату из реанимации и приедут родные. Я успокоилась. Но на утро, увидев только своих родителей, поняла, что что-то не так. Мне сказали, что муж намеренно передознулся солями, зная о том, что у него больное сердце, он рассчитал дозу и написал смс родителям, что он виноват в моей смерти, что я сейчас такая из-за него, что без меня жить он не сможет. Но его откачали и он проходит лечение в кардиологическом отделении четырьмя этажами ниже, там же, в областной больнице. Я умолила медперсонал, отвезти меня на инвалидном кресле к нему, иначе я бы не дошла. Описывать то, что с нами было – бессмысленно. Это не передать! Мы плакали в голос и решили начать все заново. Решили, что раз Бог не дал нам умереть, значит, мы сможем. Я пролежала в больнице в общей сложности шесть месяцев, выписалась с весом сорок килограмм, после его выписки он не уехал, а остался со мной, так как за мной нужен был уход. Он менял мне памперсы, кормил, поил, мыл, возил на процедуры. И каждый день умолял, чтобы я выжила. Мы стали понемногу налаживать прежнюю жизнь, он работал, я сидела дома, все вроде бы стало возвращаться на круги своя, планы на отдых этим летом. А потом, в одну ночь, двадцать седьмого февраля, он встал попить, и, не дойдя до раковины на кухне, упал. Смерть была мгновенной, остановилось сердце. Я перестала есть, пить, спать и спрашивала: „Ну почему так?“ Сейчас я не могу оправится от потери и только начавшейся нормальной жизни с таким концом, полностью сожранная ВИЧем. Лежу в нашей больнице и доживаю вероятнее последние недели, а может и дни. С полностью гниющим организмом, болями, криками и слезами. Я потеряла все – любимого человека, работу, уважение, друзей, здоровье, мой ребенок останется сиротой, я лежу и знаю что умираю и остановить этого не могу, да и не хочу.»
Буквально
