– А где я?
– Вы в госпитале. В военном госпитале. Вас привезли на вертолете.
– Вы доктор?
– Не похож? – улыбнулся доброй улыбкой врач.
– Да я ничего не помню и спасибо Вам огромное, доктор – сказал он медленно и немного с трудом.
– Пожалуйста. Но это работа у нас такая. Вы пока много не разговаривайте.
– Хорошо, доктор.
– А Вас спасла, наверное, Ваша девушка. Она почти здесь жила и очень просила за Вас. Вот ведь умудрилась меня найти и попросить. Сказала, что очень-очень любит Вас и умрет, если Вы погибните. Пришлось мне втройне при Вас работать… Шучу.
У меня почему-то тотчас всплыли в памяти эти последние видения или сны, и, как бы странным это не показалось, я ответил доктору:
– Да, я встречался с ней во сне, похоже… Это была моя судьба, которая меня любит. Она меня очень поддержала своей любовью и теперь твёрдо знаю, что любовь – означает жизнь.
– Эх, романтики вы романтики, – сказал как-то мягко доктор. – Только с того света выкарабкался, и сразу про любовь и про жизнь. А многие начинают про смерть говорить… Ну, а вообще это правильно, судьба любит тех, кто любит жизнь и, кто бережно носит в сердце любовь. Давайте, выздоравливайте!
Сруб
Они сидели рядом на скамеечке возле дома. Одна из них, Мария Егоровна, сидела прямо, опираясь ладонями в скамейку. Другая, соседка по улице – Евдокия Степановна, сидела, согнувшись, положив локти на ноги, свесив сомкнутые руки над коленями. Они сидели и спокойно размеренно разговаривали. Неподалёку от дома, у соседей Егоровны стоял новый, пахнущий смолой сруб. Он резко выделялся своей янтарной желтизной брёвен и идеально ровным расположением над поверхностью земли, на фоне серой однообразной линии старых перекошенных домов, стоящих вдоль улицы. Сделан сруб был замечательно, брёвнышко в брёвнышко лежали без зазора, плотно.
– Банька будет – сказала Егоровна. – Ладно срублено-от.
– Хорошо – согласилась Степановна. – Федосеич ещё могёт рубить то – вон как сладил. В лапу рубил, иж, гладенька кака.
Маленькая пауза в разговоре, образовавшаяся видимо в результате любования срубом, нарушилась вопросом Егоровны:
– А с какого он года то, Федосеич?
– Да с двадцать седьмого вродя, – ответила Степановна, – мой на три года младше был. Они ж оба с Покровского родом были. Дружили они с моим Иваном-то. Иван к нам с Покровского приехал в пясят пятом.
– Да-а, молодец Федосеич-от – сказала Егоровна – гли-ка, до сих пор робит…
А нонче молодежь-то и не хочет строить ничего, облянились совсем. Пиву им подавай, да ночью пошастать.
Степановна, пожевав губами, вдруг высказала:
– Да-а, молодежь