Тобор Первый (авторская версия). Владимир Михановский

в виду, Константин Дмитриевич? – спросил он, тоже невольно понижая голос и заражаясь волнением собеседника.

      – Послушайте, Аким Ксенофонтович… (Невзглядов от волнения едва не произнес «Аксен» – так называли академика между собой молодые ученые института, с которыми альпинист успел сдружиться. Их привычку, кстати, прочно унаследовал и Тобор). Я провел с Тобором наедине немало часов, немало тревожных дней… И в горах нашей планеты, и в лунных кратерах и цирках.

      – Знаю.

      – Порой нам приходилось несладко, очень несладко, – продолжал Невзглядов. – Бывало и так, что оказывались на краю гибели, что поделаешь, без этого нет профессии скалолаза.

      – Я каждый раз самым внимательным образом знакомился с вашими отчетами, Костя, и помню их. Они, между прочим, немало помогли нашим воспитателям и инженерам, в них много ценных наблюдений над природой белкового. Но что же дольше? – спросил он, видя, что альпинист замешкался.

      – Так вот, каждый раз в подобной сложной ситуации Тобор неизменно проявлял… ну, бесстрашие, что ли, если говорить нашим, человеческим языком. Полное отсутствие трусости.

      – Инстинкта самосохранения, – машинально поправил Аким Ксенофонтович, с возрастающим вниманием прислушиваясь к сбивчивому шепоту Невзглядова. – Этот инстинкт у него есть, конечно, но только в необходимых пределах. Иначе Тобор погиб бы в первом же серьезном испытании.

      – Пусть будет инстинкт самосохранения, – торопливо согласил Невзглядов. – Дело не в терминах, – в существе… Тобор, когда нужно было, ни мгновения не раздумывая бесстрашно прыгал через каньоны, смело спускался в пропасти, на пики поднимался, да какие!.. Да и мне, сами знаете, жизнь однажды спас с риском для собственной… А теперь вот… Я не умею точно сказать, я не ученый… – Он кивнул на табло времени, на котором число штрафных очков продолжало расти, и выпалил: – Может, это у Тобора трусость вдруг прорезалась?

      – Трусость? – переспросил Петрашевский.

      – Ну да. Боязнь погибнуть. Может, испугался вдруг? Совершенствуется же!..

      – Нет, это не трусость, Костя, – после продолжительной паузы задумчиво произнес Аким Ксенофонтович, покачав головой. – Я и сам успел подумать об этом, когда Тобор преодолевал метеоритную полосу. Не трусость, не осторожность, не боязнь, не инстинкт самосохранения… Тут что-то другое.

      – Тек что же?