Остров спасения – Русский. Наталья Александровна Олеск

Эвальд. В Кабрицком были соседями и по счастливой случайности на всех пересылках оставались вместе. Поддерживали друг друга, помогали чем могли. Ничего не знал о брате жены Иды, Николае. Его тоже забрали в ту же ночь. В Красноярске всех подолгу допрашивали, кого-то били. Югану с товарищем везло: на них или пересменка у конвоиров начиналась-заканчивалась, или обед был, а как-то и вовсе комиссия приехала. Благодаря удачным стечениям обстоятельств руки-ноги-голова у него и Эвальда остались целыми. Лишь больно исхудали. Кормили безвкусной жижей, сваренной из заплесневевшего хлеба. Ложки отсутствовали, ели руками. Не мылись – воду давали только для питья, в ограниченных количествах; белья и запасных вещей не было. Спали на соломенных топчанах, а некоторые и просто на земляном полу. В Сибири первые холода и резкие перепады температур начинались уже летом. Многие были простужены. Однажды во время прогулки Юган увидел Иду. Любимую ненаглядную жену Иду. Она плотно прижималась к железным прутьям, по щекам катились безмолвные слезы. Была в нарядном, с широким тонким кружевом, белом платке. Смотрела на него, не отрываясь и приложив палец к губам. Через несколько минут ее грубо согнали с места, винтовкой отталкивая от ограждения. Ида долго не подчинялась, пока в ее сторону не вскинули оружие. Пришлось уйти. Сразу сгорбилась, низко опустив голову и еле передвигая ноги. Какими правдами или неправдами узнала, где он, неизвестно, главное, свиделись. Юган смотрел вслед своей нежной, доброй, хрупкой Иде в последний раз…

      Двадцать второго августа, с первыми заморозками, их отправили по железной дороге в пустых угольных вагонах до Владивостока. Высадили на станции Вторая Речка, дальше вели пешком до самого пересыльного лагеря, рядом с Моргородком. Продержали около двух месяцев. Жили в деревянных, наспех сколоченных бараках. Каждый день кто-нибудь умирал. Люди сильно кашляли. В меню, кроме хлебной каши, появились полугнилые помидоры и арбузы. Юган с Эвальдом держались неразлучно. Несмотря на тридцать восемь и почти полгода в тяжелых условиях, Юган был крепким и выносливым. Высокого роста, худощавый, с выразительными чертами лица, на носу еле заметная горбинка, волосы темно-русые, хотя в детстве были соломенного цвета. Бабушка говорила, у них в роду у всех так. Раз в две недели набирали небольшое количество арестантов и отправляли на пароходах одних в Магадан, других на Сахалин. А в ноябре пришел черед Югана с Эвальдом. Группа изможденных, грязных, плохо одетых людей медленно брела по основной городской дороге с Моргородка в порт на мыс Чуркина. Шли пять часов. Их постоянно подгоняли, подталкивали, некоторые падали, поднимали свои же, поддерживали и шли, преодолевая версты. Кто-то из конвоиров просчитался, группу набрали на тридцать человек больше, чем надо, и на корабль отобранные арестанты не помещались. Решили двадцать человек посадить на баржу. На ней только одна закрытая каюта, совсем мизерная – с решетками на окнах и железной дверью, и она для капитана и матроса. Для пассажиров – открытая палуба. К барже привязали