На пути к Иордану мы совершенно отклонились от прочих поклонников, потому что мой соотечественник С-в, с которым я встретился в Иерусалиме, имел с собою купленных им в Египте двух невольников, которых он желал при этом случае окрестить в святых водах. Нас сопровождал иерусалимский священник.
Мы направились к Иордану на рассвете: в продолжение более двух часов мы ехали по дикой неровной пустыне белесоватой почвы, имея перед собою высокий оплот гор Аравийских. На этом пространстве, между Иерихоном и Иорданом, должно поместить Гилгал, где воздвигли израильтяне жертвенник в память чудесного перехождения через Иордан; расстояние от Иерихона до Иордана, по сказанию Иосифа Флавия, – 60 стадий; это более 10 верст. Мы выехали к рытвине, образованной высохшим потоком, и к обнаженному холму, увенчанному развалившимися стенами. Это были остатки монастыря Иоанна Крестителя – и вслед за ними открылись густые кусты, рисующие берег Иордана. Полагают, довольно вероятно, что здесь было место крещения Спасителя и что оно обозначено этим монастырем. Сердце мое билось сильнее, когда мы приближались к луговому берегу, – и наконец сошли с коней под тень густых ив и олеандров, при говоре листьев и невидимо журчащих за ними струй…
Берег в этом месте обрывист: разнообразные ивы и тростники, сплетенные вместе с олеандрами и опутанные свежим плющом, свисали с обоих берегов над быстро несущимися водами благословенного Иордана. Воздух дышал утренними бальзамическими испарениями; этот ландшафт радовал душу. Вокруг нас – безмолвие обширной пустыни, ограниченной горами Иудеи и Аравии. Сидя под навесом густых ив и тамаринов и глядя то на ясное