Проезжаю в столовую, где на столе стоят три блюда с крышками. Уже думаю, а не крысы ли из-под них разбегутся, тянусь посмотреть и вдруг слышу.
– Вы руки не помыли.
Поднимаю голову. Она. Стоит в дверях и смотрит.
– И что?
– А то, что потом вы не сможете командовать даже своим кишечником. А виновата буду я.
– Похоже на угрозу.
– Рекомендацию. Но если вы проводите свой досуг в туалете, то, конечно, можете руки не мыть.
Зараза. Пару раз я действительно имел проблемы с кишечником, но даже не связывал это с чистотой рук. Скорее списывал на некомпетентность часто сменяющихся поваров.
Делаю как велено и снова возвращаюсь за стол. Девушка стоит все там же, чуть нахмурившись. И все-таки спрашивает. Но не то, что я предполагаю.
– Это навсегда? – кивает она на кресло.
– А что? Хотите согреть мою постель?
– Хочу понять, как человек с таким количеством денег не может справиться с травмой позвоночника. В наш-то век.
Это было сказано так снисходительно, так иронично, словно она издевалась, словно тыкала пальцем и смеялась над тем, что я слабый.
Дрянь. Просто тварь.
– Пошла вон…
Она теряется. Опускает руки, но меня уже не остановить. Беру блюдо и кидаю в ее сторону с криком:
– Пошла вон! Вон, я сказал! Что ты знаешь обо мне! Что ты, белобрысая дура, вообще можешь обо мне знать!
Она уклоняется от летящего снаряда, что разбивается о стену, и убегает, даже не посмотрев на меня. Трясет. Бесит. Все бесит!
Я опрокидываю всю еду и качусь к своему лучшему другу. Бар меня всегда выручит. Всегда окажет поддержку. Всегда даст забыться лучше любой виртуальной реальности, не думать о том, какие все-таки эти блондинки суки.
Глава 3. Харитон
Проснулся после попойки, когда тело затекло до такой степени, что я уже не только часть ног не чувствовал, но и рук. Попытался подняться и тут же упал. Осталось только смачно выругаться, потому что, сколько бы лет я не был инвалидом, я всегда пытаюсь подняться.
Всегда пытаюсь встать, не взирая на адскую боль в ногах.
Только в состоянии покоя они меня не беспокоят. Только сидя и бездействуя я не чувствую агонии в мышцах. Уже скучаю по тому времени, когда совсем их не ощущал, как будто нижняя часть отрезана была. Полностью. Но вселенная, очевидно, решила мне нагадить окончательно и подарила эту отвратительную боль, о которой врачи говорили с благоговением. Ведь боль означает возможное выздоровление. Я им в тот день тоже пожелал подобного «выздоровления».
Сдохнуть хочется.
Но я никогда не хотел себя убить.
Наверное, еще жива надежда, что я смогу пробежать марафон, переплыть Москву-реку. А, может быть, даже взобраться на самую верхнюю точку Эльбруса.
Черт, как я скучаю по времени, когда ничего не болело. Когда мир, казалось, принадлежит мне.
А теперь я червяк, который все, что может, это лежать и ждать, когда боль потихоньку