– Да при чем здесь она? – покраснев (чего, однако, не было заметно под кровавыми разводами), сердито спросил будущий король, который в данный момент был похож больше на несчастную недоеденную косулю: весь в крови и изодранной одежде, которая пропиталась кровью и свисала как будто лохмотья кожи.
– Ах, простите, ваше высочество, мне ведь не велено замечать, как вы на нее смотрите! А также я не должен был заметить и то, что мы пошли на охоту как раз после того, как госпожа Эзельфледа в беседе со своими подругами упомянула, что недалеко от столицы завелось чудовище, и посему срочно нужен герой, который его победит, – нарочито наигранно и с шутовским поклоном произнес паж.
– Ты ошибаешься, просто я хотел избавить крестьян от опасности, да и любопытно было самому взглянуть на то, что здесь завелось, – гордо заявил Генгрэд, стараясь не замечать ерничества пажа.
– Конечно, вне всяких сомнений! И сколько раз до этого вам хотелось спасать жителей? А как называется в-о-о-н та деревня, помните? Нет? А ведь это ее жителей вы только что спасли от беды неминучей! И да, а зачем же это вы отрубаете голову ворусу? – с издевкой, но, впрочем, вполне беззлобно, закидывал вопросами своего господина Вэйланд, наблюдая, как принц бьет мечом по шее воруса, забыв, что там, в глотке твари, его собственный кинжал. Выругавшись и достав кинжал, принц одним махом отрубил голову, отдал ее Вэйланду и молча пошел к опушке леса, где они оставили лошадей.
Паж, убрав голову в кожаный мешок, еще раз посмотрел на убитого зверя и отправился вслед за своим господином, напевая песенку о том, как один влюбленный долго вздыхал о красавице и совсем потерял голову.
Они оседлали лошадей и направились в столицу. Паж неожиданно надолго умолк, и Генгрэд, чтобы хоть как-то отвлечься от жуткой картины громадных окровавленных клыков, которые были на две ладони от его лица, решил продолжить разговор, прерванный битвой с ворусом:
– Вэй, но ты ведь не считаешь, что хорошая война лучше худого мира?
– Почему нет? Война создает условия, в которых сильные становятся еще сильнее, условия при которых люди раскрываются, показывают, что у них внутри на самом деле.
– Что у них внутри показывают, говоришь? Ну да, после хорошего удара мечом все внутренности – как на ладони, – шутливо парировал принц.
– То, как человек справляется с опасностью, его поведение в тяжелых, ужасных условиях, которыми сопровождается война, вот что меня интересует. И жрец может перейти грань, если его поставить в условия, где другой вариант невозможен, – не обращая внимания на иронию Генгрэда, продолжил Вэйланд.
– Человек всегда должен оставаться человеком, а война своей жестокой и, зачастую, совершенно бессмысленной бойней либо ломает, превращая его в существо, живущее лишь инстинктами, либо оставляет такие зарубки и отметины в его душе и сердце, которые не залечить никогда, и которые будут мучить его до конца жизни.
– Ты