То ли на всем ярусе, то ли именно в этой, предназначенной для деловых встреч, части его, был выдержан лаконичный классический стиль, формальный и слегка тяжеловесный за счет палитры и материалов – дерево, стекло, бронза. Тяжелые двери так хорошо экранировали звук, что наверняка были не настоящими дубовыми, а технологичной имитацией. Электра налегла на створку и замерла на пороге ярко освещенной, просторной, неожиданно полной людей и гула голосов приемной.
Стоило догадаться! Естественно, у сенатора и главы Семьи сейчас роится публика, и самая приличная: изысканные костюмы, мундиры, даже тоги – кое-кто из сенаторов решил припасть к главе могущественного клана перед вечерним заседанием. На нее заозирались и она остро осознала свою неуместность здесь – в изодранном вечернем платье, с исцарапанными руками-ногами, босиком, с привязавшимся запахом костра. Как во сне, когда осознаешь себя посреди экзамена и голой.
Электра вздернула подбородок, не глядя натянула туфли (не зря тащила через весь лес) и пошла вперед через зал, звонко клацая каблуками.
– Милая племянница! – Корнелий Флавий вежливо встал из-за своего обширного письменного стола, руками изображая потенциальное объятие, но отнюдь не выходя ей навстречу и завершая жест указанием в кресло напротив.
– Дядя, – Электра подошла к столу, оперлась одной рукой на зеленое сукно, прикрытое толстым стеклом с фацетом. – Дядя.
«Неужели рыдать будет», так Электра поняла досадливое выражение, мелькнувшее на породистом смуглом лице, и взяла себя в руки. Боги, что сказать-то ему? Она так и не придумала, почему ее Семья должна поддержать опального адмирала.
– Дядя. – Она выдохнула и уставилась ему прямо в глаза. – Я обращаюсь к вам как к главе Семьи и сенатору. Флавии должны спасти адмирала Аурелия. Тарквинии оклеветали его!
Глава Семьи и сенатор поднял тонкую бровь, сжал губы в нитку.
– Девочка моя, – взгляд светло-карих глаз сделался сочувственным, умудренным. – Я все понимаю, романтические чувства – это прекрасно…
Вот оно – решение.
– Не понимаете. Не романтические чувства. Флот.
Она вдруг успокоилась и села в предложенное кресло, вытаскивая из волос длиннющие иглы горной сосны.
– Все знают, что меня с адмиралом связывает давнее знакомство. – Она прибегла к цивилизованной римской недоговоренности, означающей что угодно от пагубной страсти до широкого скандала или совместного преступления. – Но мало кому известно, что на днях