от своей возни –
взглядом стену окинуть,
заметить, что изменилась?
Сталин,
после Гагарин,
потом Спаситель,
а кто за ним?
Ладно, дайте взглянуть пока,
что у нас в запасе.
Я вам что,
рисовальщик букв на стене мелком?
Как вы это себе представляли?
Камланья, пассы?
Что мне сделать из черного с белым?
Зебру?
Штрих-код?
Ладно, времени мало,
инструкций уже не будет.
А сверяться со свежим курсом –
для простаков.
Черно-белый портрет
несут нарядные люди:
сонный взгляд, ястребиный нос
и круги очков.
Он выходит из павильона
в рассветной дымке:
завтра ждать премиальных,
хотя скорее – облав,
а сегодня он просто усталый
идёт к Ордынке
и поёт на забытый мотив
«там та-дам та-да».
Артхаус
Юрию Смирнову
Красный всполох огня
выхватывает из мглы
силуэт персонажа:
погоня, горящий лес.
В этот раз ему повезёт –
прилетят орлы,
в крайнем случае –
Чип и Дэйл или МЧС.
Нам не нравится
в этом вымысле
ничего.
Мы не любим сам принцип,
а принцип всегда один:
не герой победил,
потому что фильм про него –
это фильм про него
потому,
что он победил.
Но у нас тут не Голливуд,
ходовой сюжет –
бесконечный Тарковский
в бархатной тишине.
Этот фильм обо мне,
если жухлый негромкий свет.
Этот фильм о тебе,
если света как будто нет.
Вот затылок в прицеле камеры,
съемка с рук,
персонаж слишком долго в кадре.
Пригнись, урод.
Всех, как снегом,
прикроет титрами поутру.
Это честный
и предсказуемый
поворот.
Профилактика
Когда случится
«лютый год Манежной»,
когда они пойдут
на брата брат,
твои стихи окажутся,
конечно,
по обе стороны
от баррикад.
Ударь
по пропаганде
саботажем:
неправильно затачивай
слова.
Старайся ритм держать
как можно хуже.
Старайся неуклюже
рифмовать.
«Каравай-каравай…»
Каравай-каравай,
мы сидим по краям каравая
и от края до края вскрываем,
закатом кровавя.
И тропинка, как рана
кривая, от края до края,
от тревоги-ноябрьские-кроны
до паники-сорваны-краны.
Каравай-каравай,
с полотенца