– И че? – Раздались приглушенные шлепки. «Начало драки?» – Я зато больше всех и собрал, забыл? Ко мне хорошая ягода сама идет, ты сам говорил. – Нет, видно, Вру-вру просто похлопал себя по животу.
– Завязывайте, – буркнул Каишта. Голосом, бесцветным, как и его губы.
– Еда сама к тебе идет, ну да, – процедил себе под нос Ижи. – Теперь все ясно.
Шлеп-шлеп-шлеп, но теперь с другой стороны: это Ижи передразнивает Вруттаха – вот, дескать, почему ты такой жирный. Тихх так и не решался поднять голову, но какие в ней рисовались сцены! Воображение мгновенно оживляло то, что предлагал ему слух, и разыгрывало спектакль, которому позавидовала бы реальность. Он понял: не обязательно смотреть, чтобы видеть.
У камней нет глаз.
– Че?! Я все слышал! – Шшвварк! Вру-вру бросил свою палку на землю. Тихха щедро осыпало поднявшейся пылью вперемешку с песком. «Хорошо, что только ими». – Смеешься вот над этим, да? – Шлеп-шлеп-шлеп. – Ну, смейся дальше.
– Хорош, парни. – Каишта сплюнул со свистом, дважды цокнул языком. Всегда так делает, когда нервничает.
– И продолжай смеяться, когда будешь есть на ужин объедки от младших, нянька хренов!
Со стороны, откуда до этого шел голос Ижи, заскрежетал песок. Шшвварк – куда-то вбок отлетела его палка. Сорвался с места и Каишта, но его «стоять!» было слабым, каким-то неуверенным. И, уж конечно, оно не могло защитить Вру-вру. Послышался глухой удар, мастер иллюзий взвизгнул так, будто мастер маэстро выбил из его голоса все низкие ноты.
Тихх еще сильнее вжал голову в колени: кто знает, на кого придется следующий удар? Меньше всего ему хотелось снова отключиться и очнуться под «дождем» из краденого вина или еще Огненный знает чего.
– Я сказал, хорош! – Неужто к брату вернулась былая хватка? – Еще один удар, еще одно оскорбление, и я просто сдам вас отцу, ясно?
– Вообще-то это мы с твоим малым тут возимся, ясно? – тяжело дыша, парировал Ижи. – Да, сначала эта затея казалась веселой, спору нет, но сейчас…
– А я говорил, – радостно кукарекнул Дробб.
– Ты-то заткнись! – в один голос выдохнули Вруттах и Ижи. Оба все никак не могли отдышаться после своей потасовки, но, судя по всему, примирение было не за горами.
– А что я? Это Каш придумал все, не я. Да, Каш? – Каш промолчал (редчайшее явление природы). Видать, теперь не так уж гордится своей придумкой. – Ну, что ты молчишь? Ты так и сказал: а давайте напоим этого мелкого сказкодранца! Сам же жаловался, что от него никакого проку в хозяйстве – только комнату на втором этаже занимает, да еще таскайся с ним везде, позорься. И все только из-за того, что твоему отцу, господину Зуйну, значит, его мамка больно понравилась. А я тебе тогда еще сказал: ну да, Каш, и чего господину Зуйну было на ней жениться и в дом с этим довеском тащить? Лучше бы, говорю, он сам к ней ходил – иногда, – так оно всем бы лучше было. А ты, помню, согласился.
– Может, и так, но не тебе рассуждать о моем отце.
– Не хочешь, чтобы рассуждали, нефига тогда нам им угрожать, – с