Ковалёв ещё раз огляделся, подмигнул сам себе в зеркало на дверце платяного шкафа и пожал руку Виктору.
– Ну, вроде бы, всё. Бывай.
– Погоди, Николай Аркадич, ты не сказал, сам-то куда?
– Притомский район, обычным оперком, – Ковалёв внимательно посмотрел на теперь уже бывшего своего заместителя, пытаясь угадать, как тот воспримет новость. – Всё сначала, так сказать. Каждый сверчок знай свой шесток.
Обескураженный, ничего не понимающий в этой жизни, взгляд своего заместителя, с которым несколько лет делился половиной всего того, чем делился с Ларионовым – был последим, что запомнил свежеиспечённый подполковник милиции Ковалёв Николай Аркадьевич, так неожиданно и, вполне возможно, навсегда покидая уютный, светлый кабинет на третьем этаже здания областной милиции.
Выйдя за ворота, Николай долго стоял посреди неширокого тротуара около главка и смотрел по сторонам, ощущая абсолютную свою ненужность в бренном Мире и своё полное безразличие к этому. Затем он сел в свою «Мазду», припаркованную неподалёку и внимательным взглядом окинул массивное строение, куда на протяжении девяти лет ежедневно приходил ещё до восхода солнца и порой совсем не уходил вечером, оставаясь ночевать в служебном кабинете, который сам же себе и отбил когда-то у одного из милицейских клерков из отдела статистики.
И всё ради торжества справедливости. Зло должно быть наказано. Но вот раз и наказали его. А за что? Неужели он тоже – зло? А что такого он сделал? Лишь во всеуслышание заявил о некомпетентности того, кто, действительно, ничего не смыслит в их общем деле? Или что-то ещё?
И вдруг Николай отчётливо осознал, что не жалеет о случившемся. Осторожно выезжая со стоянки, чтобы никого ненароком не зацепить, Ковалёв улыбался. Он-то без них. Без Ларионова, без Гаврилова, без Вити точно сможет. Он себе цену знает. Как раскрывал убийства, так и будет раскрывать. А они, все эти начальники? Они без него смогут ли? Найдут ли ещё где такого идиота, который беззаветно будет любить своё дело? Вряд ли.
Глава вторая. Страх
Тёплый летний вечер совсем не радовал и, ощущая страх с каждым шагом всё сильнее и сильнее, Анна старалась идти быстрее. Уверенная, что её преследуют, она больше всего боялась оглянуться и подтвердить опасения. Когда до дома оставалось шагов тридцать, Анна и вовсе побежала, оглашая округу громким топотом каблуков о неровное покрытие тротуара, на коем споткнуться да растянуться во весь рост, дело пустячное. Безлюдная окраина большого города в этот ещё светлый час, девятый после полудня. Никто не поможет, кричи – не кричи.
Не найдя ключей в кармане жакета, Анна принялась панически