Да и вообще им повезло – и с размером этого автобуса, и с водителем, и с ценой. Места сзади как раз хватило, чтобы разместить все коробки и чемоданы, а паренек оказался бодрым, ловким, а главное, достаточно равнодушным (Наталья Михайловна уже не раз видела, как болезненно невестка воспринимает любой жалостливый взгляд со стороны). Ехать всего-ничего, часов семь – можно потерпеть и жару, и запах.
От мысли, что вся основная суета осталась позади, Наталья Михайловна испытывает нечто вроде эйфории. Женька-то какая молодчина, помогла со сборами не хуже иного взрослого. Послушная, энергичная, внимательная – откуда все это взялось? Внезапный холод пробегает по затылку. На мгновение Наталью Михайловну пронзает острый страх за внучку. Не находя для него причины, она смотрит на сидящую рядом девочку. Женька отвечает спокойным взглядом и сдержанной улыбкой.
Просто повзрослела.
И стала молчуньей.
Интересно, Катя осознает, что после инсульта отца девочка почти перестала разговаривать?
Удивительно, но ритмичные подпрыгивания микрика в итоге оказываются благотворными не только для Кости. Отбросив тревоги, Наталья Михайловна погружается в приятную дремоту, сонно перебирая в голове события последнего месяца.
Квартиры – ее и детей – были проданы в рекордный срок, благо один из пациентов оказался риелтором и помог выручить за сделки вполне адекватные деньги. Ну и по мелочи: гараж, Костина машина, мебель из медкабинета. Набранной суммы более или менее хватило, чтобы закрыть основные кредиты и раздать самые жесткие частные долги. Все сложилось настолько удачно, что даже не пришлось объявлять банкротом Костину фирму. Впрочем, если Наталья Михайловна правильно поняла объяснения зама Кости, деятельность компании в любом случае замораживается не меньше чем на год. Коллектив, естественно, распускается. Через двенадцать месяцев на счет фирмы ее сына должна поступить заключительная выплата по какому-то древнему контракту, да и Костя, возможно, оклемается, можно будет худо-бедно возобновить работу. Так предположил заместитель. Наталья Михайловна ничего не стала отвечать на его слова, а Катя порывисто отвернулась к окну.
Им надо продержаться всего лишь год.
Выключив эмоции (в этом она была специалистом), Наталья Михайловна передала коллегам всех своих пациентов, сдержанно выслушала десятки стонов-причитаний и откопала в комоде, под грудой папок с письмами и потертыми документами, ключ от дома в Лисичкино, деревне, в которой прошло ее детство.
Тот разговор с невесткой (к ужасу Натальи Михайловны) прошел проще, чем можно было ожидать. Катя смирилась с отъездом почти сразу – всего лишь раз прорвалась стоном ее правда: просто не выдержу… И все. Ярость сменилась покорным принятием.
А лучше бы Катя продолжала кричать.
Крионика души.
Бодрствующей комой называют подобное состояние психотерапевты.
Катя больше не спорила с Натальей Михайловной. Безропотно подписывала бумаги, готовила завтраки и ужины, мыла Костю.