Сколько тебе лет?
Пять.
Кто это у тебя?
Геккончик.
Геккончик? Твой геккончик? А что ты делаешь?
Строю домик для Флаундера.
Для кого?
Для Ариэль и Флаундера.
А кого ты больше всех любишь? Папу любишь?
Да.
Кого ты больше любишь, маму или папу? Папу любишь больше всех на свете?
Джон оглянулся, но Саши уже не было.
Джон застал ее на кухне, она отрывала от рулона бумажные полотенца, квадрат за квадратом, и промокала лужу под столом.
– Зеро опять напрудил, – ворчала дочь. – Боже… – Рулон кончился, Саша говорила скороговоркой, а глаза у нее были красные, опухшие. – Что ж никто за ним не подтирает? Вот гадость! Пес лужи оставляет по всему дому, и никому дела нет.
– Мама его любит, – сказал Джон.
Саша носком туфли возила по полу полотенцами. Даже собрать их, наверное, не удосужится, подумал Джон.
– Что слышно про чемодан?
Саша мотнула головой.
– Я проверяю на сайте, но там пока написано «в пути». Держу руку на пульсе.
– Если хочешь, давай съездим в торговый центр.
– Ага. Давай, спасибо.
Джон задержался на кухне – чего же он ждал? Да ничего. Полотенца Саша так и не собрала.
Всю дорогу – полчаса езды по трассе номер двенадцать – Саша молчала. Дорога была почти пуста.
– Вот, смотри, гостиницу так и не достроили.
Конкурс на строительство он проиграл, обошли конкуренты. На самом деле к лучшему – слишком уж близко город, посыплются возмущенные письма, станут требовать отчетов о транспортной нагрузке.
Саша без конца проверяла телефон.
– Есть зарядник? – спросила она.
Когда он полез в бардачок за зарядником и нечаянно коснулся ее, Саша вздрогнула.
Джон заставил себя промолчать. Зря он вызвался с ней ехать, попросил бы лучше Линду или кого-то из ребят. Джон включил радио, настроенное на Линдину любимую волну, там уже со Дня благодарения крутили рождественские мелодии. Сэм ему как-то рассказывал, что сейчас плейлист на радио задает компьютер.
Внезапно тьму рассеял
Небесный дивный свет…[1]
Эту песню кто-то из детей, кажется, пел со школьным хором на рождественском утреннике. Детей нарядили ангелами – сшили им балахоны из простынь, Линда смастерила из фольги нимбы.
Саша, одернув рукава Хлоиной толстовки, поставила телефон заряжаться, положила на приборную панель между собой и Джоном. Заставкой на экране служила фотография: семья на палубе парома. Женщина, мужчина, ребенок. В женщине Джон не сразу узнал Сашу. Ярко-синяя спортивная куртка, волосы треплет ветер, лицо так и сияет. На коленях у нее мальчик, а мужчина – Эндрю – обнимает обоих, улыбается. Джон вдруг понял: эти двое по ней скучают, Эндрю и его сын. Она здесь, а не с ними, им ее не хватает. Что же тут странного? Экран погас.
Имелся у нее в школе дружок – или не у нее, а у Хлои? – долговязый, темные волосы острижены «шапочкой», востроносый, а ноздри вечно шелушились. Неплохой парнишка, но в