– Решила закрыть гештальт?
– Типа того. Я не думала, что все так далеко зайдет.
– Твою мать…
Кирилл отворачивается, я ежусь. Только сейчас наконец доходит, что он едва сдерживается. У меня появляется возможность его рассмотреть. Вижу подрагивание рук, вибрирующую от дикого пульса венку на шее. Он от меня отвернулся, но я почему-то уверена, что взгляд у него безумный. Недовольный определенно.
– Кирилл…
Я едва ощутимо касаюсь его ладони. Не получив никакого ответа, смелею и веду пальчиками дальше, глубже, дохожу до ребра ладони и сжимаю. Или мне кажется, или он делает то же самое. Вырвать руку не пытается. Так и сидим в абсолютной тишине и в полутьме, держась за руки и оглушая тишину диким биением сердец.
– Я не хотела, чтобы все так, – говорю ему. – Не хотела. Я же тебя… я…
Не могу сказать, потому что он оборачивается. Смотрит на меня цепким взглядом, в самую душу заглядывает, я уверена. Вот как ему сказать? Как признаться? Он поверит разве?
– Молчи, – рассекает словами воздух.
Я киваю. Затыкаюсь. За руки больше не держимся, потому что Кирилл от меня отгораживается. Открывает окно и, достав пачку сигарет из кармана пиджака, прикуривает одну. Выпускает облако дыма наружу, но я все равно чувствую. Вдыхаю. Говорят, если вдыхать табачный дым, невольно становишься пассивным курильщиком, но для меня запах сигарет априори связан с ним. Острый дым задевает горло, и я закашливаюсь.
– Сиди здесь, – командует и выходит из машины.
Оставляет меня и докуривает снаружи. Не уверена, что ему помогает. Движения такие же нервные, взгляд слегка безумный. Мне не страшно с ним рядом, конечно, но немного неприятно, что он так на меня реагирует. Я его другим запомнила. Не нежным и совсем не романтичным, но он был… особенным. Теплым, страстным, горячим. Он смотрел на меня так, что поджилки тряслись, и сердце заходилось в бешеном ритме. Сейчас взгляд другой совершенно. Темный, густой, пронизывающий и вскрывающий до костей. Я душу ему вывернуть готова, когда он вот так… на меня…
Звук открываемой дверцы, вихрь прохладного воздуха и треск защелки. Кирилл снова в машине, рядом со мной. Дышит спокойнее и на меня не смотрит.
– Расскажи мне все.
– Что? – говорю на выдохе.
– Ты знаешь.
– Не понимаю.
– Зачем, Кира? Ты знала, кто я такой. За те годы, что мы не виделись, я не сильно-то изменился, а вот ты… – он ко мне поворачивается, взглядом сканирует. – Ты другая совершенно. Я… понятия не имел, кто ты. Отец настоял?
– Что? – выпадаю в осадок. – Нет! Он… понятия не имел!
Кирилл шумно выдыхает. Не верит. А я не знаю, как его убедить, что сказать, чтобы не сомневался. В любви признаться? Не буду я! После того, как видела его с той девочкой.
– Какая разница сейчас почему? – рублю. – Я подошла, ты согласился, мы переспали.
– Теперь ты беременна. Так удачно складывается, да? И ни капли расчета. Ты идиотом меня считаешь? – последний вопрос повышенным тоном.
– А ты? – интересуюсь. – Я видела тебя у больницы