Но дело в том, что Риббентроп прекрасно осознавал: для того чтобы подчиненные Скорцени, его «коршуны Фриденталя», начали действовать, достаточно, чтобы обер-диверсант всего лишь выполнил приказ фюрера, переданный ему Шелленбергом, Кальтенбруннером или, наконец, Гиммлером.
«Вот только ни Кальтенбруннера, ни Шелленберга на совещаниях в „Вольфшанце” в последнее время почему-то не видно, их сюда попросту не приглашают, – вскипал в своем яростном бессилии Риббентроп, уже хорошо познавший, что такое быть отлученным нелюбовью фюрера от его ставки. – Зато Скорцени восседает здесь наряду с фельдмаршалом Кейтелем, генералом Йодлем и рейхсфюрером Гиммлером. С чего бы это?!»
Риббентроп вообще в принципе не понимал смысла столь странного приближения какого-то там, пусть даже весьма удачливого, диверсанта к фюреру. И не хотел понимать его. Если уж фюрер действительно желает чаще видеть у себя в ставке этого громилу с лицом уголовника, он должен сначала позаботиться о его служебном возвышении. Нормы приличия следует соблюдать всем, в том числе и фюреру.
– Если позволите, господин фельдмаршал, – неожиданно прервал неловкое молчание Йодль, обращаясь к Кейтелю, – то могу напомнить, что я уже не раз заявлял фюреру, что не доверяю регенту Хорти.
– Не вы один заявляли нечто подобное, – мрачно проворчал начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта, по существу отмахиваясь от него.
Кейтель ждал появления фюрера, к которому у него накопилось множество вопросов, и теперь старался максимально сосредоточиться. Он очень опасался, что фюрер вновь попытается свести совещание к какому-то одному вопросу, в данном случае к одной диверсионной операции. В то время, когда настало время обсудить саму стратегию выживания рейха, и, в частности, положение дел в вермахте, ситуацию на фронтах, отношение к продажным союзникам Германии и к бывшим западным союзникам, преданным самой Германией…
– Это даже не Муссолини, – не унимался тем временем Йодль. – Нет, сидит он в своей будапештской Цитадели вроде бы прочнее, нежели сидел дуче. Но он не готовит страну к отпору русским, наоборот, стремится как можно скорее добиться у них перемирия. И мысли его всецело заняты только одним: как бы уберечь после войны свое регентство. Только этим и ничем иным.
– Появилось множество людей, – проворчал фельдмаршал, – которые уже сейчас рассматривают войну как неудачно сыгранную шахматную партию. И заботятся лишь о том, как бы не оказаться в могильной яме после всей той гражданской панихиды, которую устроят нам русские вместе с англо-американцами.
«„Гражданской панихиды!” – резануло слух. – А ведь Кейтель тоже не сомневается, что рейх оказался