«Немцы, – рассуждал он, хоть и проигрывали в этой кровавой «русской рулетке», но, по крайней мере, рисковали. Отчаянно и бесшабашно. А япошки обреченно ждали, когда Сталин покончит с вермахтом, развернет всю свою орду и начнет общипывать «Квантунскую непобедимую», как ястреб курицу».
– Кто этот офицер? – неожиданно поинтересовался Томинага сидевшим чуть поодаль от стола, за спиной Семёнова, молодым богатырем.
– Этот? – переспросил атаман, оглядываясь на ротмистра с таким удивлением, словно сам только что узнал о его существовании. – Так ведь ротмистр Курбатов, сын бывшего лихого казачьего офицера царской армии, потомственный князь, в соболях-алмазах. А теперь еще и лучший мой диверсант. Сам Скорцени позавидует, эшафотная его душа.
– Сам Скорцени, да? – почему-то впервые нахмурился переводчик.
– Ну, тот, германский обер-диверсант. Личный агент фюрера по особым поручениям, который похитил Муссолини, – напомнил главком. – Так вот, наш-то похлеще будет. К слову, он еще и мой телохранитель.
– Ротмистр Курбатов? – наконец-то оживился полковник Исимура. – Тот самый, который ходил в Читу в составе диверсионного отряда?
– Вы даже запомнили его, господин полковник?! – подобострастно удивился Семёнов, однако Исимура пропустил его замечание мимо ушей.
– Тот самый, – неспешно ответил сам Легионер.
– Мне говорили, что вы окончили разведывательную школу и прекрасно владеете искусством дзюдзюцу[28] и дзюдо.
– Самую малость… владею, – с восточной скромностью заверил его ротмистр, поняв, что главком не собирается вмешиваться в их диалог.
– И какая же школа дзюдзюцу, кто учитель?
– Этому искусству я начал обучаться еще в детстве, у нас, за Амуром. Моим первым учителем был охотник-китаец Дзянь.
– И вы навсегда предались его школе? – с еще большим интересом спросил Исимура.
Курбатов уже знал, что всякое увлечение восточными единоборствами воспринималось японскими офицерами как проявление лояльности к их режиму в Маньчжурии и вообще к Стране восходящего солнца. Даже то, что учителями оказывались в большинстве случаев китайцы, их не смущало.
– Для меня дзюдзюцу – не столько способ самозащиты, сколько образ жизни, – ответил Легионер в том духе, в каком увлечение борьбой воспринималось с наибольшим доверием и даже с восхищением.
– Приятно слышать, – вдруг по-русски, хотя и с очень сильным акцентом, искажая слова, проговорил Исимура. – Образ жизни, философия… Если вы так говорите, вы постигли суть дзюзюцу.
– Я всего