Шмидт прошелся по слегка накрененной – от перебора воды в отсеках – палубе и, вцепившись в поручни, несколько минут напряженно вглядывался в видневшуюся вдалеке гряду подводных скал.
– На чем мы сможем доставить наши контейнеры туда, в проходы между скал?
– Для баркаса они слишком тяжелы. Но море спокойное. Можем поставить их на плот, в основание которого будут подведены два баркаса. Словом, я прикажу соорудить плот.
– Штурман обязан будет очень точно обозначить на карте места, в которых мы осуществим погружение контейнеров. А припрячем мы их в разных местах, сориентировавшись по скалам.
– Только не у подножия самих скал – слишком приметные ориентиры, – посоветовал командор. – К тому же к ним легко можно будет подступиться.
– Тоже верно. Хотя, позволю себе заметить, подвели вы меня, командор. Линкор! Конвой! На что я полагался? Это не корабли, это обычное флотское дерь-рьмо!
– Ваши великосветские манеры, барон, общеизвестны, – сдержанно парировал командор, смачно сплевывая себе под ноги сгусток жевательного табака. – Следует ли демонстрировать их при каждом удобном случае?
…Вспоминать подробности всей той ночной операции по затоплению сокровищ у какого-то скального островка оберштурмбаннфюреру не хотелось. Тем более что сама ночь в памяти осталась «ночью сплошных кошмаров». Началось с того, что один из контейнеров матросы чуть было не уронили за борт еще во время погрузки на плот; хорошо еще, что эти огромные «сундуки» были соединены друг с другом тросами. Затем плот едва не подорвался на всплывшей у места захоронения мине. А закончилось тем, что во время выгрузки последнего контейнера фон Шмидт и еще один эсэсовец оказались за бортом. Спасти того, второго, моряки так и не сумели.
Но самое страшное ожидало оберштурмбаннфюрера, когда он вернулся в Берлин. Дело в том, что, прежде чем попасть к рейхсфюреру Гиммлеру, он оказался в кабинете Кальтенбруннера. И вот тут-то все и началось. Узнав о поспешном затоплении драгоценностей, – без разрешения из Берлина, без попытки спрятать их на берегу, – начальник полиции безопасности и службы безопасности (СД) так рассвирепел, что едва не пристрелил его прямо в своем кабинете. Возможно, и прикончил бы, если бы не опасался, что вместе с оберштурмбаннфюрером отправит на тот свет и тайну захоронения сокровищ фельдмаршала.
– В течение скольких часов после этого вашего «акта трусости» линкор «Барбаросса» продержался на плаву? – с ледяной вежливостью поинтересовался Гиммлер уже после того, как фон Шмидт попал к нему на прием, причем не столько для доклада, сколько в поисках спасения. Ибо не было уверенности, что Кальтенбруннер действительно оставит его в покое, а не загонит в концлагерь.
– Еще около трех