Тогда мы поднялись по лесенке, оступаясь от нетерпения. За скалолазным входом, который преграждали верёвки, мы увидели дверь. Она была приоткрыта внутрь, и от ветра чуть покачивалась.
Йонни шумно хлюпнул носом:
– Это ведьма Лунд навесила?
– Нельзя называть ведьму Лунд ведьмой. – На правах старшей я делала замечания Йоонасу. – Осси, ты что-нибудь понимаешь?
– Хм… Может быть, тут система голограмм установлена. – Оскари немедленно начал рассуждать вслух, как он делал всякий раз, когда был чем-то сильно взволнован. – Может быть, здесь опыты проводили, а технику забрать забыли. Три-де-проектор.
– Ага. Опыты. На детской площадке. Тут же раскурочат всё в один миг. Она ж не охраняется. Какие опыты?!
– Ну не знаю. Давайте рассуждать. (О-о-о-о, это его любимое словцо, взятое у папы.) Дверь не видна снаружи. Дверь видна только из этого угла. Но когда к ней подходишь, дверь, несомненно, существует. Так что галлюцинацию отметаем. Что это означает?
– Что?! – повторил Йонни, задрав голову и глядя на Осси, как на солнце.
– Это означает… Это означает, что мы столкнулись с неизученным аномальным явлением.
– Ух ты!
– Мы открыли неизвестную науке дыру. Как Бермудский треугольник, например.
– Нам теперь медаль дадут на ленточке? – предположила я.
– Возможно. Если мы кому-нибудь про это расскажем.
И тут мы, конечно, все втроём почувствовали, что не хотим никому ничего рассказывать. Взрослые всегда всё только портят. Особенно если эти взрослые мнят себя крупными специалистами. По галлюцинациям или голограммам.
– Но мы ведь никому ничего не скажем? Хотя бы пока, – уточнила я и выразительно посмотрела на Осси. – Давайте сначала сами разведаем, что внутри.
«Давайте» в моём понимании означает, что Осси разведает, а мы с Йоонасом посмотрим, чем это кончится. Осси это прекрасно знает. Поэтому он вздохнул и медленно потянул к верёвкам руку. Мы следили за ней, затаив дыхание.
– Осторожно! – пискнул Йонни, и рука Оскари дёрнулась, как от ожога.
– Чёрт, напугал! – И Осси толкнул дверь одним пальцем.
Она легко отошла внутрь. Доски, из которых её сколотили, были трухлявые. Но дверь не скрипнула, вообще никакого звука не издала. Как будто дело было на суперкрутом космическом корабле.
Я заметила, что уже давно перестала дышать, и шумно выдохнула воздух. Осси вздрогнул, сунул руку за спину и тоже задышал. За дверью тянулся длинный туннель, стены его были то ли кожистые, то ли резиновые, цветом розовато-серые и на вид упругие и слегка ребристые. Даже казалось, что эти кольца в поперечине чуть-чуть сокращаются. Как будто это не туннель, а огромный дождевой червь наизнанку. Пахло тёплым металлом – обычно на вокзале так пахнет, если рядом только что пронёсся поезд.
Куда вёл этот туннель, было не разобрать. Проход был длинный и спускался полого вниз, в темноту. Чтобы пройти по нему, Йонни пришлось бы немного пригнуться, а нам с Осси – опуститься на четвереньки.
Я протянула руку и потрогала стену. Она была гладкой на