Квирину Кульману так и не удалось развернуться в полную силу и стать основателем новой конфессии. Его выдали сами кукуйские немцы, в октябре 1689 г. он был осужден за ересь и богохульство и сожжен вместе с хозяином дома, давшим пристанище его секте. Патриарх разгромил и партию «латинствующих» в православии. В декабре созвал Освященный Собор, разобравший работы Симеона Полоцкого, Медведева и примкнувших к ним автором. Они были осуждены как еретические.
Но после этого Иоаким нацелился искоренить и бритье бород. Доказывал, что удаление бороды – тоже ересь, за такой проступок надо отлучать от церкви. По поручению патриарха его сотрудники штудировали Священное Писание, решения Вселенских и русских Соборов, труды признанных православных теоретиков, церковное законодательство. Собирали подтверждения установок патриарха. Готовили материалы для предстоящего Освященного Собора и соответствующие постановления. Иоаким успел еще порадоваться утверждению династии. Его наставления Петру о налаживании семейной жизни, вроде бы, принесли плоды – в феврале 1690 г. царица Евдокия родила сына Алексея. Но больше патриарх не сумел сделать ничего. Он заболел и в марте преставился…
Вот тут-то и выяснилось – попытки переделать Петра не принесли ничего хорошего. Терпеть поучения со стороны жены и домашние скандалы он больше не стал. Едва не стало патриарха, он будто с цепи сорвался. Снова исчез у друзей, у Лефорта, у Анны Монс, и дома почти не появлялся. Оттягивался за полгода воздержания, проросшую бороду немедленно сбрил. А мать без Иоакима не могла с ним сладить. Да и не до того было. На неопытную Наталью нахлынуло столько проблем!
Покойному патриарху требовалось найти преемника, и на его пост выдвинулись две кандидатуры, митрополиты Маркел и Адриан. Хотя Маркел в свое время был близок к Софье и Голицыну, поддерживал Сильвестра Медведева. Духовенство говорило, что при нем католикам станет лучше, чем православным. Большинство иерархов добилось избрания Адриана. Но и он оказался кандидатурой далеко не лучшей. Нерешительный, скромный, он всегда привык держаться в тени. Никакого образования не имел, политических вопросов никогда не касался. Внешним признакам веры он придавал такое же значение, как покойный Иоаким, но ему было далеко до иоакимовского кругозора, авторитета, воли.
Брадобритие и ношение чужеземной одежды он осуждал. Однако кампанию по подготовке Собора свернул – уже стало ясно, что предстояло бы идти против желаний царя. Поэтому Иоаким ограничился