– Не вижу причин для паники. Если вы имеете в виду, что, по словам Шахта, он еще не до конца внедрился, так я уже обращал внимание на то…
Петр Васильевич нервно замахал руками и я запнулся.
– Терпеть не могу общие слова! Перечитайте сообщение еще раз. Вот это место – «Под знакомство с друзьями из абвера, Ротте занял у меня двести марок». Сколько Ротте должен Шеелю?
Я назвал сумму.
– Добавьте еще двести марок. Неужели вы не почуяли угрозу? Сумма-то получается астрономическая!
Сознаюсь, даже тогда мне еще было невдомек, отчего так встревожился Федотов.
– При такой сумме долга, – разъяснил свою позицию начальник, – не Ротте будет ходить на поводке у Шееля, а Алексей у Ротте. Такие большие деньги не занимают. Их платят за молчание, и поскольку там отлично помнят, как наш барон появился в Германии, может случиться, что Алексею не отвертеться. Особенно, если он уже сделал неверный шаг.
После долгой паузы, во время которой до меня с трудом доходил смысл угрозы, Федотов продолжил:
– Не берусь утверждать, что мы опоздали. Но если опоздали, это ваш промах. Ваша недоработка. Ваша вина, капитан Трущев!
Он снял очки, протер платочком стеклышки – бухгалтер, да и только!..
– Кто такой Ротте? – спросил генерал. – Что мы знаем о нем? Выпускник Фрейбурга, значит, не дурак. Закончил богословский факультет, следовательно, с логикой знаком. В сентябре сорок третьего произведен в штурмбаннфюреры. Приставлен к Шеелю для присмотра. Умеет втереться в доверие и на этой почве постоянно занимает деньги у нашего барона. Вслед за Алексеем был переведен в Берлин. Из какого-то задрипанного местного отделения в Пенемюнде прямо на Принц-Альбрехтштрассе, а мы даже не задумались, с какой стати?! Решили, это инициатива Майендорфа, и успокоились, а ведь по большому счету это наши домыслы. Объективно у нас ничего нет. Что еще? Ну, Ротте – толстяк, а к толстякам отношение всегда слегка несерьезное. «Толстовец», так он себя позиционировал, значит, понимает, кем следует прикинуться перед русским. Я имею в виду, перед человеком, выросшим в России. Выходит, этот толстовец, жалкий карась и бабник, стреляющий у нашего умницы-барона по сотне-две марок, не такой уж дремучий карась. Насколько я помню, он однажды крупно одолжился у Шееля, причем сумел навесить барону какую-то туфту насчет карточного долга. А ведь он не похож на картежника, и вы, Николай Михайлович, должны был давно обратить самое серьезное внимание на этого Ротте. Давным-давно надо было вскрыть ему нутро.
После паузы:
– Мне кажется, негодяй ведет свою игру. Он не дурак и понимает, дело идет к концу и пора позаботиться о запасной полосе, куда можно будет приземлиться после крушения рейха. Лучший способ – прицепить Шееля к какому-нибудь тайному заговору, чтобы уже по полной пользоваться его карманом. Насколько я помню,