– Артур! Ты приехал, и мы идем есть мороженое?
Он ошалело разглядывает вихрь, оказавшийся моей дочкой. И его тоже…
– Старшая сестра! – восклицает он, а я…
Я явно перенервничала, и мое взбудораженное воображение разошлось не на шутку. Потому что мне кажется, будто Тагаев очень обрадовался Дианке.
Он присаживается возле нее на корточки, но тут же его лицо мрачнеет.
– Сегодня у меня вечером встреча, а вот завтра мы точно сможем пойти.
– Завтра не могу, завтра концерт, – грустнеет моя маленькая девочка. – Я пою.
– А я могу посмотреть? – спрашивает Артур, и на ее щечках вспыхивает румянец.
– Тебе правда интересно?
– Конечно, – очень серьезно отвечает Артур, – конечно интересно. Это же ты поешь! А сейчас мне надо отвезти маму…
– Маму? – сразу навострили ушки мои сообразительные детки.
– Вы возите маму? – переспрашивает Данил. Давид, не дождавшись ответа, с торжествующим видом смотрит на меня. И даже не думает скрывать ликование.
– Значит, мама замуж за Диму уже не идет?
Конечно, с его стороны было бы слишком самонадеянно думать, что эта красивая девушка с потрясающими кошачьими глазами ни с кем не встречается. Но наличие некоего Димы оказалось для Тагаева не то, что сюрпризом, а настоящим камуфлетом[6].
И что теперь ответить?
Умом Артур понимал, что сказать: «Да, не идет», – он не имеет права. Просто никакого. Этим пацанам отец нужен как воздух, что уж говорить о маленькой принцессе Дианке. И вполне возможно, Дима как раз подойдет на роль…
Кого он обманывает? Дима подойдет разве что для похода в пешее эротическое, Артур это определил для себя, как только узнал о его существовании. Так что «Ну почему же, все может быть» отпадало на старте.
Тагаев лихорадочно перебрал в уме самые нейтральные варианты, но удачного решения так и не нашел.
А потому что его не было. Просто не было и все. Или Дима – а на его месте мог быть и Вадик, и Сергей, и даже Ипполит – или… он сам?
Тагаев снова вытер лоб рукавом. Сейчас просто необходимо стратегическое отступление. Он обязательно найдет правильное решение, подберет правильные слова… Потом. Когда на него не будут снизу вверх смотреть три пары зеленых глаз, полных ожидания и надежды.
И еще одна. Смотрящая исподлобья. Грозно и в то же время умоляюще.
«Не смей. Не смей этого делать», – очень красноречиво говорил этот взгляд. Тагаеву даже показалось, что где-то там мелькнуло: «Иначе я тебя убью», – но это вполне могло быть его разыгравшимся воображением.
Все правильно. Он не должен давать им надежду, не должен. Но что делать, если ему самому сейчас это важнее чем им?
Пройдет. Просто он слишком вошел в роль защитника и супермена. Пришел, раскидал всех врагов. И такая роль ему неожиданно понравилась.
Вот только этим детям нужен не