Под пулеметным огнем по причудливо исполненной системе траншей, связывающих воронки от взрывов, они обошли опорный пункт. Траншеи были совсем мелкими, не глубже нареза в стволе винтовки, и годились лишь для того, чтобы немного прикрыть пулеметный расчет, когда тот, задержав, насколько возможно, наступающую пехоту, будет отходить на запасную позицию в глубине обороны. Там пулеметчики продолжат свою работу, выигрывая время для подразделений на следующей позиции, давая возможность очухаться после артобстрела и выскочить из укрытий. Эти прусаки-пулеметчики были настоящими храбрецами, да только запредельная храбрость – что у них, что у своих – сильно смахивала на отчаянье.
Пробиравшемуся по траншее Берну казалось, что он снова, как в далеком детстве, участвует в игре. Правда, теперь эта игра шла не среди валунов, где разогретый воздух колышется знойным маревом. Теперь он был в изломанном окопе, в котором негде спрятаться. Когда тебе тридцать, игра уже не кажется такой увлекательной и острой, какой казалась в тринадцать, зато ощущение смертельной опасности вносит в нее изюминку. К тому же смутное предчувствие давно превратилось у него в некое чутье, и он двигался по изломам траншеи, крадучись с вороватой хитрецой горностая или ласки. Низко пригнувшись у очередного поворота, он убедился, что следующий фас[6] пуст, и когда идущий за ним боец оказался рядом, он, по-прежнему согнувшись, перебежал вперед. Их атакующая волна, накопившись в точке сосредоточения, должна была неизбежно завершить охват, и горстка защитников неожиданно покинула узел обороны. Берн на бегу увидел, как из-за очередного поворота траншеи опрометчиво выскочил немец, как он остановился и отпрянул назад в стрелковую ячейку, но было поздно. Берн выстрелил прямо с бедра, не поднимая винтовки к плечу, и попал гансу прямо в лицо. Тот упал. Кто-то крикнул Берну, чтобы шел дальше. Но тело немца перегородило узкий поворот и дернулось, когда Берн наступил на него ногой. Это заставило его отпрянуть назад, и как раз вовремя, поскольку в паре ярдов за поворотом взорвалась граната. Он растерянно обернулся к следовавшему за ним человеку, но сразу за этим гранатометчиком увидел грузную фигуру капитана Моллета и его полное торжества лицо. Не в силах вымолвить ни слова, он просто махнул рукой, указывая, в каком направлении, по его прикидке, ушли немцы.
Капитан Моллет прижался к стенке окопа, давая возможность следовавшим за ним людям проскочить узкое