– Привыкнешь, – обнадежили меня. – Ладно, бывай. Еще на празднике увидимся, да и вообще.
– Эмбер, – окликнул я, стоя на последней ступеньке лестницы, – а ты чем занимаешься?
Он (проклятье, я не знаю, как называть это существо) обернулся.
– Я рисую. Ну и играю в пьесах иногда.
Эмбер. Кто бы еще подсказал, склоняется это имя или нет?
…Жених с невестой мне очень понравились. Никогда раньше не доводилось бывать ни на свадьбах, ни на помолвках, и я ожидал, что будет много пафоса, замшелые рифмованные пожелания из Божественных Книг, всякие предсвадебные поучения, велящие женщине быть покорной мужчине, а мужчине следить за репутацией своей жены, но обошлось без этого. Парня и девушку провели через символические семь ворот к божественному престолу, у которого они в день свадьбы будут произносить свои клятвы. «Воротами» служили выстроившиеся парами гости, чьи вскинутые вверх руки образовали семь арок. На этом обрядовая часть кончилась.
К своему неудовольствию, за столом я оказался рядом с Аннабель. Да, с другой стороны сидел Конрад, но меня это мало утешало. Блондинка, впрочем, никаких комментариев на мой счет не отпускала, произносила тосты, просила кого-то из парней налить ей вина, болтала с сидящей напротив нее подружкой, но периодически я ловил на себе насмешливые взгляды. Ну вот далась ей моя персона, а? Подумаешь, без разрешения вошел. Здесь все так делают.
Чтобы отвлечься, я стал смотреть на невесту. Ух ты, южанка. Только, в отличие от меня, каноничная, черноглазая, с целым ворохом иссиня-черных кудрей, круглой мордашкой и чуть вздернутым носом. Везет ей, на нее так не пялятся. Парень же оказался ярко-рыжим, как листва ранней осенью, и настолько высоким, что подруга рядом с ним выглядела удивительно маленькой и хрупкой. Кто-то тут же пошутил, что пламени рядом с углем самое место, уж что-что, а зажечь сумеет. Шутка, хоть и несколько двусмысленная, была принята парочкой благосклонно. Потом какой-то бородатый мужчина сказал тост, а потом вдруг с бокалом в руке поднялся Эмбер.
– Тут за Рика и Элоизу уже многие пили и желали им много хорошего. Мне бы хотелось выпить за всех нас. За то, чтобы мы никогда не останавливались. За то, чтобы у нас всегда была дорога. Либо путь в прямом смысле, либо творческий рост, либо путешествие внутрь себя. И чтобы впереди оставалось еще много-много дорог – Эмбер лихо, по-мужски опрокинул бокал, осушив его до дна.
Потом жениху кто-то принес гитару, и вот тут я забыл и о выпивке, и о странностях Эмбера. Под такую музыку не танцуют, ее слушают. В нее падают, как в небо. Он пел о крыльях, которые есть у всех, и о лабиринте холодных улиц. О бессмертии, сжимающем горло петлей одиночества. О любви юного шута и гордой королевы, что жили так давно, что самую память от них время стерло с пергаментных свитков. До сих пор жалею, что не записал слова. Голоса у меня никакого, за гитару