После того как везде в городе погас свет, записи стали совершенно бессвязными и лишь частично поддавались прочтению. Кое-кто сделал выводы, совершенно отличные от официального и строго научного вердикта, однако плоды спекуляций едва ли имеют шанс быть воспринятыми на веру консервативно настроенной публикой. Доводы досужих фантазеров не подтвердил даже поступок суеверного доктора Декстера, который выбросил таинственный ларец и граненый камень – предмет, вне всякого сомнения, испускавший сияние, когда его нашли в темном шпиле на башне, – в самую пучину залива Наррагансетт. А интерпретируя смысл последних безумных записей Блейка, главным образом ссылаются на его чрезмерную впечатлительность и нервное расстройство, усугубленные познаниями о древнем культе зла, чьи пугающие следы ему удалось обнаружить. Вот эти записи – или то, что удалось в них разобрать:
«Света все еще нет – уже минут пять прошло. Вся надежда на молнию. Йаддит уверяет, что не отступит… Сквозь него проникает какая-то сила… Дождь, и гром, и ветер – я глохну. Тварь завладевает моим разумом…
Что-то с памятью. Вижу вещи, которых раньше не знал. Иные миры, иные галактики… Тьма… Молния кажется мраком, а тьма кажется светом…
Холм и храм на нем, которые я вижу в кромешной тьме, не могут быть настоящими. Возможно, это оптическая иллюзия, отпечаток на дне глазного яблока, оставшийся после вспышки молнии. Пусть Господь сделает так, чтобы итальянцы вышли со свечами, если молнии больше не будет!
Чего я страшусь? Разве это не аватара Ньярлатхотепа, который в древнем и сумрачном Кхеме принимал обличье человека? Я помню Юггот, и еще более далекий Шаггай, и абсолютную пустоту черных планет…
Долгий крылатый полет сквозь пустоту… не могу пересечь универсум света… сотворенный вновь мыслями, заточенными в Сияющем Трапецоэдре… пошли его сквозь ужасные бездны сияния…
Меня зовут Блейк – Роберт Харрисон Блейк, проживающий в доме 620 по Ист-Нэпп-стрит в Милуоки, Висконсин… Я на этой планете…
Азатот, сжалься! Молния более не сверкает! – ужасно! Я способен узреть все неким необычайным чувством, но не зрением – свет стал тьмой, а тьма светом… эти люди на холме… стража… свечи и амулеты… их священники…
Ощущение расстояния пропало… далекое стало близким, близкое далеким. Света нет… стекла нет, вижу этот шпиль… эту колокольню… окно… слышу… Родерик