Господину доктору Шорлу Дирлису, «помимо гонорара за последнюю услугу», завещалось десять тысяч союзных. – Я больше не твой должник, – сухо бросил Дирлис. Рофомм кивнул, покосившись на его руки. Вид у хирурга был неважный, как и у всех из-за этого тумана. Но руки – с теми было что-то особенно не так. Уж как-то слишком судорожно он сжимал свою дорогую трость, и ногти у него были слишком светлыми. С руками знаменитого хирурга, о которых писали «Ремонтник», «Горный свет» и даже «Союзный гранит», приключилось нечто совсем смертельное, но Рофомма он о помощи просить не хотел. В столицу из Акка Дирлис притащился, скорее всего, не столько за завещанием, которое ему, богатому доктору, погоды не делало, а к Равиле.
Все ценности в виде долей в предприятиях и недвижимости на территории Конфедерации переходили омме Зиромме Ребусе, несовершеннолетней дочери, под патронажем госпожи Эдты Ребусы, в девичестве Андецы, невестки.
– Судя по всему, раз госпожа Андеца указана в завещании под вашей фамилией, вы так и не рассказали родителям о разводе? – осторожно осведомился законник. – Судя по всему, – не оборачиваясь, бросила через плечо Эдта, едва Рофомм успел открыть рот.
– Она – моя опекунша? – сипло сквозь молчаливые слёзы спросила Зиромма. – А он?
– Госпожа Эдта… Андеца, – вежливо сцедил законник, – по завещанию – ваша опекунша и распоряжается вашим наследством. Разъяснений в документе ваш отец не дал…
Шеф-душевник чиркнул спичкой перед лицом. Омму Рофомму Ребусу, единственному сыну, отказали саблю с фамильным гербом и револьвер, который испортил отцовский благородный череп. Больше ничего ему отец, как и грозился, не оставил. Рофомм однажды заявил, что «плодиться не будет», отец хватался за голову и вопил о всемирном преступлении против многих поколений предков, что трудились над его телесным совершенством, ну а раз так, то из наследства ему полагается лишь фамильное оружие. А также он является правопреемником репатриационного процесса со всеми вытекающими правами и обязанностями.
– Чего? – Рофомм кашлянул дымом. Новая родина ему нужна была не больше, чем сабля.
– Обратиться вам следует к омме Барлусе из посольства, я ничего не знаю, – опасливо отстрекотал законник. – Знаете вы всё прекрасно, вы же у него в конторе пять лет работали, – возмутился Рофомм. – Он затеял репатриацию, а мне ничего не сказал? Да и вообще, при чём здесь я? Я никуда не уеду, мне и здесь достаточно паршиво.
Законник заотмахивался, ссылаясь на омму Барлусу, которая всё знает и всё скажет, его дело лишь огласить завещание.
Все ушли, кроме Тейлы, у которой был слишком озабоченный вид. Дирлис напоследок спросил, нужна ли ему отцовская сабля.
– Нет, но на ней герб.
– А револьвер?
– Он-то