Экспериментальная творческая киностудия
Москва, Воровского, 33
Уважаемые товарищи Арьев и Довлатов!
Могу сообщить вам, что заявка на фильм о Бунине произвела яркое впечатление. Чувствуется знание темы, владение материалом, литературная и кинематографическая подготовленность авторов.
Но, увы, экспериментальная творческая киностудия лишена возможности производить документальные фильмы.
Хочу открыть вам маленький секрет – ваша заявка используется в качестве учебного пособия для начинающих авторов.
С уважением и наилучшими пожеланиями член сценарно-редакционной коллегии ЭТК
Письмо было довольно загадочным. Мы долго исследовали противоречивый текст.
Арьев произнес с каким-то непонятным удовлетворением:
– Нам отказали. Причины не имеют значения.
Через неделю я получил открытку из Москвы:
Наивный Сережа!
Гуревичу не верьте. Вот истинные причины отказа. Бунин нахально родился в 1870 году. Почти одновременно с товарищем Лениным. Юбилей вождя мирового пролетариата, конечно же, затмил юбилей белоэмигранта.
Короче, ваш изысканный Бунин провалился. Мой неотесанный Шолохов оплачен и запускается в производство.
Восток есть восток
Мне позвонил драматург Александр Володин:
– Сергей, хотите заработать?
– Очень, – сказал я.
– Жду вас на Ленфильме. Приехали двое из Тбилиси. Члены ЦК комсомола Грузии. Окончили в Москве сценарные курсы. Имеют предписание – снять дипломную художественную короткометражку на Ленфильме.
– А я-то при чем?
– Сценарий ужасный. Надо его переписать. Тут уже составляют договор. Вы будете третьим соавтором. Заработаете рублей четыреста.
– Ого!
Я приехал на Ленфильм. Грузины производили сильное впечатление. Это вам не Аристархов! Замшевые куртки, джинсы, ковбойские сапожки… Один представился:
– Джон.
Второй сказал:
– Гриша.
Сценарием они были вполне довольны. Попытку Ленфильма навязать им соавтора восприняли мужественно. Это взятка, решили они, которую необходимо дать студии. То есть все правильно. В грузинских традициях.
Я быстро прочитал сценарий. Действительно, жалкое произведение. Дорожная кутерьма с пощечинами. Уцененный Чаплин.
– Картина будет немая, – сказал Джон, – в манере тридцатых годов.
Гриша украдкой заглянул в какие-то бумаги, страшно напрягся и произнес:
– В рамках обусловленного молчания…
Мы уединились, чтобы все обсудить. Джон и Гриша вели себя миролюбиво. Я был неотвратимым злом, той данью, которую гений вынужден платить современному обществу.
C нами заключили договор. Я взял экземпляр сценария, чтобы дома его переписать.
На прощание грузины сказали:
– Мы