– Ловко, ничего не скажешь. Только зачем?
– Экой ты бестолковый! – нетерпеливо объяснила Бабуся, – чтобы посмотреть можно было, чем он таким болел. Только не болел он ничем. Ему бы еще жить да жить. Так ведь не дали!
– Как не дали? – Игорь встал с дивана и потянулся за трубкой, – неужели вы думаете, что его убили?
– И думать нечего! – отрезала Бабуся.
– Но как? и главное, зачем?
– А вот послушай зачем. Я в Доме с женщиной одной говорила. Ильиничной. Так она мне такого рассказала, волосы дыбом.
Дом существует несколько лет. Красивый, хороший. Старичков туда приваживают. Только не всех принимают. Больше, конечно, одиноких. Для таких стараются изо всех сил. И убеждают, что чем им в одиночестве в квартире прозябать, где и воды подать некому, лучше жить вместе с другими старичками в Доме, где о них очень хорошо будут заботиться. Соглашаются. В Доме отлично заботятся, все бесплатно, да еще и пенсия целехонькой остается. Куда хочешь, туда и трать. А квартира остается пустой. Вот и начинают уговаривать. Зачем, мол, держать за собой квартиру, деньги за нее платить? Лучше это мы будем делать, только соответствующие бумаги подписать нужно. Старички у сытой спокойной жизни в Доме привыкают и бумаги те подписывают.
Их жизнь не меняется. Живут как и прежде. Только, бац! в скором времени умирают. Начальство Дома сокрушается, конечно, такая утрата. Похороны устраивает и все прочее, только человека-то не вернешь.
Свои разговоры о квартирах стараются втайне держать, да еще и стариков предупреждают. Это, мол, особая привилегия, все квартиры мы оплачивать не можем, а только у самых лучших. И обманывают, говорят, что квартиры остаются в полной собственности старика. Тот может в любой момент туда поехать и посмотреть. Едут и смотрят. Там порядок наводят, ремонт делают. Все отлично. Но проходит некоторое время, и старичок умирает.
– Мне Ильинична сказывала, – продолжала Бабуся, что после всех этих бумаг старички несколько месяцев всего и живут. Она даже подсчитала, около четырех. Но не больше. И даже график себе такой составила. Когда кто бумаги подписывает, когда умирает.
– А она не боится? Такой список может ей дорого обойтись.
– Побаивается, конечно. Но ей-то терять нечего. Она заслуженный учитель. Квартиру ей государство дало. А когда она в Доме устроилась, то оно же назад и забрало. Она даже повозмущалась, мол, хотела добрым людям ее оставить, которые о ней заботятся… И Дом тоже чего-то такое делал, но ничего не вышло, государство свое из рук не выпустит. А она теперь в Доме осталась. Ее никто не гонит, так и живет потихоньку. Она даже пенсию свою хотела переводить в ихний фонд, но ей сказали: «Не надо, тратьте на себя».
– Однако, – кончиком трубки Игорь почесал ямку на подбородке, – интересная картина получается.
– Еще бы не интересная, – подхватила Бабуся, – а еще мне Ильинична сказывала, что дедок у них там один есть, так его уже второй годок уламывают, а он все не соглашается. И до сих пор живет себе и в ус не дует.
– Однако, –