Очерки всемирной истории страхования и перестрахования. Том 2. Развитие страхования и перестрахования с 18-го века в отдельных странах и регионах. Александр Артамонов

запрещал азартные полисы на основе государственной политики согласно статута 1745 года. Из дела «Goss» очевидно, что судья Мэнсфилд разграничивает страхование на пари от полисов с объявленной стоимостью (т. е. полисов, в которых сумма возмещения, в случае признания претензии действительной, согласовывается между страховщиком и полисодержателем, когда полис заключен и не связан с фактическим размером убытка — прим. авторов) и принял решение на основе независимых суждений. Иногда ошибка в разработке нормы может означать, что полис имеет эффект страхования на пари, а не полиса с интересом, поэтому нельзя игнорировать более ранний закон по азартным полисам. Как объяснялось ранее, такие полисы остаются важными для современного права, потому что они являются средством, благодаря которому в английском праве появилась доктрина ‘потеря рейса’»[6].

      А газета «Public Advertiser» 6 декабря 1771 года написала следующее: «С удовольствием заверяем общественность из самого достоверного источника власти, что повторяющиеся сообщения о том, что Ее Королевское Высочество принцесса Доуэгер Уэльская, очень больна и ее жизнь в большой опасности, являются абсолютно фальшивыми; такие сообщения рассчитаны исключительно на поддержание бесстыдного духа азартной спекуляции при страховании жизни»[7].

      Результатом такого состояния дел стало принятие в 1774 году так называемого «Gambling Act» с опять же «коротким» названием «An Act Regulating Insurance upon Lives, and for prohibiting all such Insurance except in cases where the person insuring shall have an interest in the Life or Death of the Person Insured» — «Закон, касающийся страхования жизней, и для запрещения всех таких страхований, за исключением случаев, когда лицо имеет интерес в жизни или смерти застрахованного лица». Этот наиболее достопамятный статут очистил страховой бизнес от многих злоупотреблений, связанных со страхованием на пари, а признание страхового интереса в качестве основы любой страховой сделки подняло весь страховой бизнес на новую высоту.

      Английские страховые корпорации 1720 года. В начале 18-го века общим было стремление обеспечить рентабельность того или иного проекта за счет монополизации соответствующего сегмента рынка. Поэтому естественным результатом введения страхования было провозглашение страховой монополии на основе хартии, выдаваемой властями. Финансисты стремились добиться государственного признания того или иного страхового проекта, который бы имел определенную защиту от конкуренции. Многие страховые проекты периода «мыльного пузыря» были инициированы с ожиданием получения хартии, как пути к монополии. На самом деле, стоимость хартии, судя по опыту корпораций «Royal Exchange Assurance Corporation» и «London Assurance Corporation», о которых подробнее речь пойдет чуть далее, была почти запретительной, т. е. непомерно высокой.

      Ф. Хэйнес приводит отрывок из «петиции», который он обнаружил в Британском музее Лондона и который не требует особого комментария. Петиция озаглавлена как «Reasons humbly offered in behalf of the Hudson-Bay Company, that they may be Exempted in the Clause that will be offered for Suppressing the Insurance Offices» — «Основания, смиренно предложенные от имени компании Hudson-Bay Company, для того, чтобы она могла быть исключена из оговорки, которая будет предложена для запрета страховых