Конечно, новоиспеченные пятиклассники ожидали сочинения, ведь каждую осень они писали дурацкое «Как я провел лето». Но любая катастрофа всегда приходит нежданно, сколько к ней ни готовься.
Заголовок был написан полчаса назад, но дальше этих слов дело не двигалось. Не помогало ни почесывание затылка, ни грызение ручки, ни закатывание глаз к потолку. По его шершавой поверхности взгляд скользил, как по снежной равнине, ни на чем не останавливаясь. Судя по всему, белый цвет плохо подходит для творчества.
Рассматривание абажура, зависшего над столом парашютом сбитого летчика, тоже ни к чему не приводило. Его бахрома вяло колыхалась от сквозняка, не вызывая никаких ассоциаций, за которые можно было бы зацепиться.
А разглядывание деревьев за окном не только не помогало, но, наоборот, наносило вред творческому процессу. Старые акации призывно махали ветками, как бы говоря: «Бросай ты это дело! Иди гулять! Смотри, какая погода!» Добрые деревья были деревянными от корней до макушек, поэтому многого в этой жизни не понимали.
Если бы не сочинение, то этот пятиклассник вполне мог откликнуться на их призыв. На его совести такое бывало не раз, когда дело касалось устных уроков. Еще ничего не зная о теории вероятности, он понимал, что всех вызвать к доске невозможно, просто не хватит сорока пяти минут урока. Поэтому имелся шанс попасть в число счастливчиков, на фамилии которых в журнале не остановится безжалостный палец учителя.
С сочинением пронести не могло никак – его надо было сдать всем.
Рука уже много раз макала перо в чернильницу, но чернила высыхали, а мысли так и не приходили. Он даже пытался использовать звуковые раздражители, повторяя вслух, как заклинание: «Кем же стать? Ну, кем же стать?» На его слова ни один участок мозга пока не возбуждался, и вопрос-мольба оставался без ответа, улетая в открытую форточку и растворяясь в эфире, уносимый теплым ветерком.
Ситуация осложнялась тем, что сдать сочинение надо было сегодня. Как все русские, этот пятиклассник дотянул до последнего, и теперь лихорадочно пытался придумать, чем хотел бы заниматься во взрослой жизни.
Он мог бы использовать один из беспроигрышных вариантов: написать о профессии врача или учителя – кто, как известно, «сеет разумное, доброе, вечное». Девяносто процентов учеников, прошедших через такое сочинение, расписывают, как они всю жизнь только и делали, что мечтали лечить людей и учить детей. Но что-то останавливало этого писателя. То ли не хотел слишком явно врать, то ли внутренний голос подсказывал, что именно сегодня надо было написать правду…
Сосредоточиться мешали крики соседских пацанов, которые, судя по всему, еще не задумались о своей судьбе и поэтому беззаботно веселились на улице. В их голосах чувствовалось несерьезное отношение к жизни.
Они