– Что вы пялитесь, папаша, – рявкнула родственница в трамвае остолбеневшему пенсионеру, – о Боге пора думать, а он на девочку уставился! Постыдился бы, старый черт!
Пенсионер, благообразный мужчина при бородке и баках, похожий на екатерининского вельможу, смущенно пробормотал:
– Да вы не подумайте ничего дурного, что вы! Она просто – произведение искусства, редчайшей прелести редчайший образец… картины с нее писать, да-с! – окончил он неожиданно резко и тут же вышел на остановке.
– Хм, картины, – родственница оглядела Мону Ли, одетую в летний сарафанчик темного вельвета, и в сбитые на мысках ботиночки, – картины?
Инга Львовна крахмалила белый фартучек, любовно разглаживая гармошку плиссированных крылышек, утюжила кружевные манжеты и воротничок, наматывала на карандаш нейлоновые банты, а Мона Ли, улыбаясь так же задумчиво, как раньше, гладила пальчиком вкусно пахнущие лимонные и салатовые тетрадки, таящие в себе косую линейку и розовые промокашки, перебирала палочки в коробочке, трогала разноцветные карандаши, и прислушивалась к чему-то – внутри себя. Пенал Пал Палыч достал особенный, из Эстонии – он был кожаный, и раскрывался, раскладываясь на четыре стороны, и каждая вмещала все, необходимое для письма – от карандашей, с окольцованным ластиком, до набора ручек, от точилки – до странного предмета, который Пал Палыч назвал «козьей ногой». К школе Мона Ли отнеслась, как к новой игре. Накануне 1 сентября Пал Палыч, выпив для храбрости рюмочку коньяку, попытался объяснить Моне Ли, что теперь в ее жизнь будут вмешиваться совершенно чужие люди, и правила игры с ними совсем иные, чем в детском садике, или дома. Мона Ли слушала, полузакрыв глаза и ее длинные ресницы подрагивали. Предстоял сложнейший вопрос – мама. Себя Пал Палыч давно считал отцом маленькой Моны, но документально он не был даже отчимом. Где находится его жена, мама Моны Ли, он не знал. Юридически все было очень запутано, но девочка как-то должна отвечать на вопрос, который ей будут задавать ежедневно, хотя ответ знали все.
– Мона, детка, – Пал Палыч обнял ее за плечики, – тебя все будут спрашивать, где наша, – он закашлялся, – где твоя мама.
– А где моя мама? – спросила Мона Ли. – Она умерла?
– Почему ты так решила, не говори так! – Пал Палыч всплеснул руками, мама просто уехала, но мы ждем, она приедет, и вот… она вернется, она обещала! – и он закашлялся, и Мона Ли поняла, что он врёт. Маленькие дети взрослеют слишком быстро, когда горе приходит в их маленький