Аргур Дурмад был действительно мудрым орком. И Ульд за время своего взросления убеждался в этом не раз, когда тому удавалось одним лишь правильным словом усмирять его пылкий нрав, непременно доставшийся от отца, и устремлять его неисчерпаемые силы в нужное русло – к обучению, тренировкам и правильным делам.
И всё же настало время и для занесённой вековой пылью, но незабытой мести.
Ульду на тот момент шёл уже сто десятый год и он по всем правилам мог занять место вождя клана Облачной долины, но не торопился. Потому что к тому времени стал не только сильнее, но и во много раз умнее, чем в тот день, когда вломился в дядин шатёр.
В отличие от Аргура, к нему, хоть и приобретшему некоторую долю уважения у орков долины, всё ещё относились с подозрением и осторожностью. Ульд понимал, что ему прежде нужно заслужить любовь своих соплеменников, а сделать это можно было только совершив что-то из ряда вон выходящее.
И случай представился, когда на границе с Аграрским ущельем остроухие захватили орочий караван, шедший из Переспейских лугов к Облачной долине.
Захватили, разграбили и убили по меньшей мере с десяток орков, вспоров тем животы и подвесив на большом дубе, росшем на вершине холма, служившем границей между ущельем и землями его клана.
Такое нельзя было прощать и, как и говорил дядя, Ульду даже не пришлось собирать и увещевать толпу – едва орк высказал своё пожелание отправиться к ближайшей эльфийской деревне, охотники которой, без сомнения, и были повинны в этом кровавом убийстве, к нему на помощь вызвались два десятка воинов-бурвадегов и ещё два пришлось отсеять. Ведь те были не старше, чем он сам, в тот день, когда явился к дяде, взывать к неотвратимой мести.
Этот поход был странным от начала и до самого конца.
Дело в том, что всё изначально шло уж слишком гладко, хотя,