– Ты батьку-то дураком не держи! – насупился родитель. – Мать тебя грамоте обучила, вот и будет с того хоть какой-то прок. А коли не выгонят, так отучишься, вернёшься, там и сама себе мужика выберешь. Учёную ведьму в любой дом возьмут.
– Батюшка, миленький, не надо меня в столицу, не хочу я учиться, – запричитала я. – Сам же говоришь, выгонят меня.
Даже слезу выдавила, одну, да толку с того.
– Я своё слово сказал. Собирайся, да много тряпок не бери. Дам тебе монет, там ихнее, столишное возьмёшь, – обрубил батюшка, и вышел вон.
Тут же прибежал Ясень, весь такой довольный, аж прибить захотелось.
– Веська, а ты опосля меня в столицу заберёшь?! – радостно заголосил он.
– С чего это? – подбоченилась я.
– Ну ты же ведьма! Обучишься, а там при князе служить станешь. И меня к себе возьмёшь! Я тоже во дворец хочу, – принялся он скакать по кухне, да так, что черепки забренчали.
– Ты сперва грамоте обучись, да подрасти маленько, – улыбнулась я.
– Да не обучишься ты, – обиделся Яська. – Выгонят тебя, дурёху!
– А вот и обучусь! И в столице останусь. А ты сиди здесь сиднем, дурень неучёный, – насупилась я.
– Не обучишься, не обучишься. Попрут тебя, попрут! – показал он язык и убежал, пока чем сподручным не огрела.
А мне так обидно стало. Даже этот малец сопливый в меня не верит. Отучусь на ведьму, всем назло отучусь! И не вернусь, не зазря же матушка меня грамоте обучила. Я даже разговаривать по их, по столишному умею. Матушка ведь оттуда, полюбился ей батюшка, вот и пошла за него в слободу. А родители у неё умные, но больно гордые. Отреклись от дочери, не признали её мужика, и с нами знаться не хотят. А я приеду, ведьмой стану и при князе служить начну. Пусть им совестно будет! И летать научусь, как положено, чтобы с крыши не на карачках слезать, а спускаться величаво, как и пристало ведьме.
***
Собирала меня матушка, со слезами да причитаниями, но я приметила, как у неё глаза горят. Видно, что надеется на меня. Она и прежде порой заговаривала про столицу, да батюшка всегда от разговоров тех больно серчал. А теперь матушка, по всему, надеялась, что эта оказия поможет ей детей из захудалой слободы в мир вывести.
– Вот отучишься, получишь грамоту, и устроишься в Златаре на престижную работу, – тихо говорила она, расчёсывая мои непослушные волосы перед сном. – У меня сердце болит, так страшно отпускать тебя одну. Но это к лучшему, ты достойна большего, нежели жизнь в нашей Уточной слободке. Я знаю, что ты сможешь. Как же я рада, что ты не влюбилась ни в кого из местных.
– Мам, а ты жалеешь, что за батюшку пошла? – спросила я.
– Нет, не жалею. Но вам с Ясенем хочу лучшей жизни, – с тоской улыбнулась матушка. – И не батюшка, а отец. Помнишь, как я учила тебя разговаривать? Вот так и говори, когда в школу приедешь. Позабудь про местный говор, и про традиции слободские. Там всё иначе, там совсем другая жизнь. Тебе понравится. Но помни, никому нельзя верить на слово. И деньги свои никому не доверяй, а уж жизнь и подавно. Пиши мне почаще, к нам почтарь