Никитин держался более спокойно, чем Сергеев. Просто успел адаптироваться, сумел свыкнуться со своим незавидным положением. Вот на этом и решил сыграть Елисеев. К тому же тот бред, что собирал Никитин, на допросе у Панченко. Сейчас свидетель перед ним. Теперь можно обратиться непосредственно.
Выглядел Никитин осунувшимся. Бледная кожа на лице и руках сразу бросалась в глаза. Физическая сила, которой, в достаточной мере, обладал Никитин как-то стерлась, обмякла. Сейчас этот крупный и еще недавно уверенный в себе молодой парень был больше похож на громоздкий, недвижимый предмет, с полной, загнанной апатией – это можно было отметить сразу, достаточно посмотреть в глаза Никитина, которые выглядели сонными, затянутыми прозрачной пленкой. Крупный рот, с такими же габаритным носом, коротко подстриженные волосы – всё это виделось ненатуральным, особо болезненным, и лишь отчасти напоминало о том, что местные условия не лучшим образом влияют не только на психику, но и на внешний вид подозреваемых. Хотя глупо отделять одно от другого. Впрочем, Елисеев и не пытался этого делать. Просто изучал, смотря на Никитина, который, к этому моменту, еще не успел произнести ни единого слова, всё время прятал свой взгляд, отправляя его в сторону, ничем непримечательного, вышарканного линолеума.
– Скажите, Максим Алексеевич, как выглядел мертвец? – резко спросил Елисеев, Никитин сильно вздрогнул, а после держал минутную паузу.
Елисеев терпеливо ждал, не сводя глаз с лица Никитина, на котором медленно, но четко проявлялись изменения. Никитин начал оживать. Происходило именно то, на что рассчитывал Елисеев.
– Он крупный, примерно, два метра ростом. У него едва различимые глаза. Страшная одежда, он реально поднялся из гроба. Сгнившая кожа. Местами видно желтые черепные кости.
Никитин начал спокойно, но очень быстро перешел на возбужденный темп. Его глаза задвигались. Теперь он постоянно оглядывал скудное убранство кабинета. Искал понимания на лице Елисеева, хотя тот озвучил всего один единственный вопрос.
– Мертвец говорил? Ты слышал его голос? – спросил Елисеев.
– Нет, он не может, он утерял способность говорить – импульсивно ответил Никитин, и Елисеев подумал о том, что заключенный переигрывает или с ним происходит что-то пока неопределенное, а всего лишь стоило затронуть образ мертвеца.
– Откуда ты знаешь, что мертвец утерял возможность говорить. Ты сам пришел к такому выводу или кто-то подсказал тебе это – серьезным, даже мрачным, тоном спросил Елисеев.
Никитин же странно улыбнулся.
«А у него проблемы с головой» – подумал Елисеев.
– Вы же мне сказали. Зачем вы меня спрашиваете? Может вы забыли, но об этом вы сказали мне – прошептал Никитин и сразу после этого оглянулся на тяжелую, металлическую дверь.
– Я тебе сказал? – изобразив крайнее