Джоанна почувствовала, как по коже пошли мурашки.
Аль-Адиль стал покрывать ее руку поцелуями, медленно поднимаясь к обнаженному плечу.
– Я мечтал о тебе, я готов целовать следы твоих ног, благоухающих, словно розы. Разве можно остаться равнодушным, узрев твою красоту? Черны как ночь твои волосы, и втянут живот, и бедра – холмы песка, и стан, точно ветвь ивы…
Он уже целовал ее шею, ласково, медленно, жадно. Голова Джоанны непроизвольно откинулась назад, будто увлекаемая потоком тяжелых волос. Малик едва касался ее, но Джоанна слышала его бурное дыхание и сама дышала так же тяжело.
Постепенно тело англичанки расслабилось, она чувствовала нежные касания горячего языка Малика и, довольная, даже застонала, когда его губы прильнули к ее груди. Ах, как же хочется полностью довериться, просто отдаться ему и ни о чем не думать! Но ей надо было… Мысли разлетались. И когда губы эмира сомкнулись вокруг его соска и принялись нежно сосать, тело Джоанны выгнулось в его руках, она поддалась, и он уложил ее на пятнистый мех барса.
Какой-то звук заставил аль-Адиля отвлечься – звук рога снаружи, гортанные выкрики, приказывающие отворить ворота, топот бегущих ног. Кто бы ни прибыл в крепость, его не посмеют побеспокоить в этот миг… такой миг!
Однако Джоанна тоже услышала сторонний шум и заставила себя очнуться. Она мягко отстранилась и отошла. Длинная золотистая вуаль сползла с нее, оставшись лежать подле эмира.
– Я покорена вашей… нежностью… и добротой, Малик, – произнесла она, теребя подвески на браслетах. – И вы милы мне. Но есть нечто, что не позволяет мне полностью отдаться вам. Вы можете завлечь меня, можете заставить мой разум подчиниться зову плоти, но я бы хотела любить вас. А для этого мне нужно знать, что с моей дочерью. Малышка, какую я родила…
– Да, да, я знаю. – Аль-Адиль потянулся к ней, поймал ее руку и вновь заставил опуститься на софу подле себя. – У тебя родилась очаровательная светленькая малышка, которую тебе было позволено крестить и наречь именем Хильда. Видишь, роза моя, я ни в чем не причинил зла ни тебе, ни твоему ребенку.
Он умолк и опять вслушался во внешние звуки – громкие голоса, скрип поднимаемого засова. О, пусть шайтан заберет любого, кто осмелится их побеспокоить!
Джоанна старалась сдерживать волнение. Сейчас или никогда… О, она готова на все, если эмир вернет ей дитя!
Она видела, что его волнуют эти сторонние звуки, но по-прежнему тихая музыка наполняла покой, плавная и одновременно дикая мелодия без начала и конца, звучащая, словно вздох тоскующего сердца.
– О, мой Малик, я прошу…
– О чем, услада моей души? Ах да, о своей малышке. Дочь. Это тоже неплохо, но благословение Божье на сыновьях. Когда рождается девочка, мать у нас утешают старинной восточной поговоркой: «Родила девочку, родишь и мальчика».
И опять