Вернувшись к «газону» и немного придя в себя, свистнул Гурскому. На душе было пусто, мерзко и откровенно тоскливо. Да, и еще жутко хотелось надраться до изумления. Кстати, интересно, какой сейчас месяц? Июнь? Или все-таки уже июль? Вопрос, какой год, меня отчего-то вовсе не волновал: и без того понятно, что сорок первый. Одна тысяча девятьсот который. Вот же, блин, и почему я, спрашивается, эту фиговину с поддельным рубином сразу у поручика не отобрал? Заныкал бы в доме – и ничего б не случилось.
«Угу, – как водится, не к месту, немедленно отозвался внутренний голос. – Тогда б ты уже потихоньку остывал с пулей в груди в той кафешке. Или, допустим, не ты, а прикрывший тебя поручик. Так тебе легче б стало? Нет, ну вот ответь, хоть самому себе, но ответь – легче?»
Кстати, да, тоже верно. Как ни крути, но Гурский мне жизнь спас. И выжил он исключительно оттого, что, уходя из дома, запихнул в карман свою «счастливую» брошку, чтоб ее… Бли-ин… Все одно к одному…
– Виталий, ты… – Выбравшийся на дорогу поручик перевел удивленный взгляд с меня на расстрелянный грузовик и горящий автобус и негромко охнул: – Значит, все-таки война, да?
– Причем самая настоящая, настоящее некуда. Какая именно, объяснять, или сам догадаешься?
Гурский неопределенно пожал плечами:
– Я видел подобные авто в хронике по телевизору. Полагаю, Вторая мировая?
– Правильнее уж говорить Великая Отечественная, – буркнул я. – Живых тут нет, но грузовик давай осмотрим. Погляди, что в кузове, только быстренько. Особо задерживаться не стоит.
Подозрительно косясь на горящий автобус, Гурский встал на заднее колесо и довольно ловко забрался в кузов, заставив полуторку едва заметно качнуться. Я же занялся кабиной. С трудом – то ли замок заедал, то ли подобное здесь считалось нормой – распахнув скрипнувшую петлями дверцу, перевалил тело шофера назад, на дерматиновую спинку сиденья. Мертв, конечно. Судя по изодранной на спине вылинявшей гимнастерке с белесыми следами пота, как минимум две пули из авиационного пулемета. Отстегнув пуговицу, забрал из кармана порядком истертую по углам солдатскую книжку – водила немолод, определенно не срочник. Пожалуй, что даже за тридцатник мужику перевалило. Прости, боец, большего сделать не могу… Оружие? А нет, или не возил с собой, или в кузове – с «трехой» в кабине не особо развернешься. Вроде бы где-то читал, что в начале войны оружия шоферам (ударение, согласно местным реалиям, на первый слог) вовсе не выдавали.
Опустив взгляд, наткнулся на висящую на узком черном ремне флягу. Ну, пожалуй, пригодится… поколебавшись, снял вместе с ремнем. Фляжка оказалась непривычного мне по армии дизайна – стеклянная, со смешной резиновой пробкой-затычкой.
Торопливо обойдя грузовик, склонился над