Вчера, оказывается, стреляли наши солдаты с офицерством в свой же аэроплан!! Эдакая импульсивность и нервность мало обещает утешительного.
Наши штабные главари обставили себя возможно с комфортом и раскатываются в свое удовольствие на автомобилях, тратя большие казенные суммы на их содержание (бензин и пр.) «Балдяй» и все штабные воротилы – сдали несколько передо мной после моего призыва к единству действия и к живому совместному обсуждению вопросов; без затруднений мог выпросить себе для поездки автомобиль, карту для старш[его] врача гигиенич[еского] отряда, а сам моншер[30] трижды удостоил (!) меня даже внимания, спрашивал как я поживаю и устроился. Посмотрим, что будет дальше. Хотя «Балдяй» и продолжает вести себя недозволительным образом в отношении своих подчиненных (чуть не оторвал сегодня, дернувши, рукав у Лебединского), а вчера играл глупейшую роль жарящегося карася на сковороде в общем нашем совещании с начальниками дивизий, то и дело всякие упущения и безобразия относились на счет плохой организации штаба. Тем не менее, пообожду пока проводить свое намерение с подачей секретного рапорта о вменяемости сего героя, еще поприсмотрюсь и понаблюдаю.
Выписка из приказа по этапам 5-й армии № 2: головной этап в Войславице[31]; завтра он переименовывается уже в промежуточный этап № 1, а головным этапом (III разряда) становятся Чесники. Военная дорога: Войславице – Грабовец[32] – Жуков[33] – Чесники.
В последнем приказе объявлено «энергичное» наступление наше. Что-то малозаметно это! После обеда сообщено официал[ьной] телеграмм[ой] о крупной победе Ренненкампфа[34], разбившего будто бы три германских корпуса. Завтра-послезавтра у нас д[олжен] быть бой; штабные с уверенностью рассчитывают пленить австрийского генерала Шемау[35], командира 2-го корпуса; ему будто бы теперь некуда деться. Дай Бог! А я все фома неверный, и в успехе-то Ренненкампфа я как-то сомневаюсь – не слишком ли преувеличено?
Завтра рано утром выступает штаб корпуса в Скербешов[36], за 21 версту к югу. Еще сообщают утешит[ельную] весть (а я все сомневаюсь тож), будто сегодня артилл[ерийским] огнем подстрелили австрийский аэроплан, к[ото] рый принужден был спуститься на нашу землю, летчики – убиты; еще – будто бы (этому я, пожалуй, верю) австрийский разъезд в 16 человек напоролся на нашу заставу, часть была перебита, часть взята в плен; сообщают так уверенно друг другу, будто австрийск[им] солдат[ам] есть нечего, и они охотно попадаются к нам в плен! Это для меня – басни.
Штабные столпы ко мне, вижу и чувствую, смягчили свою обструкцион[ную] политику. Моя совесть чиста, это все я готов был принесть в жертву интересов общего дела, к[ото] рое нам теперь суждено осуществить – в личных несправедливостях и обидах решил посчитаться после кампании! Им «некогда»