Переработка старых текстов задвинула в долгий ящик роман, начатый им по приезде в Россию. Справедливости ради, тот, вне настроя автора, забуксовал сам – после динамичного пролога одиссея Алекса потеряла темп. Да и жанр произведения не из легких: мемуары заложника с вкраплением вымысла и политологического анализа. Попутал чуть пропорции – и вместо «опыта художественного исследования» претенциозная подделка. Все же порой его подвигало на страницу-другую, но места затейливому приключению с Сашей – его повседневность – в сюжете не находилось. Не зря одним из Гроссманов сказано: «Нередко книги умнее своих авторов…»
Как это водится, любой долгострой, рано или поздно заканчивается. Спустя три пятилетки с момента завершения первого сюжета Алекс смог физически потрогать продукт своего литературного труда, полного иллюзий, обид, озарений и редких искорок удачи. Оная и приземлила на крышку его стола увесистую упаковку, доставленную Сашей. Срезанный шпагат обнажил три его романа, семь экземпляров каждый. «Вау, насколько это тебе, дядя Алекс, полгода? Читать не перечитать!» – изумилась спарринг по здоровому образу жизни (в смысле, хоть каком). Но, заметив, что верхняя семерка – одна и та же книга, опешила: «Они что, напутали? Вернуть?» «Жизнь невозможно повернуть назад и время не на миг не остановишь…» – незамысловато отбоярился Алекс, озадаченный открытием: авторских прав на эти книги у него нет, соглашение-то не заключалось. Стало быть, созданные скорее его упрямством, нежели талантом книги – не более чем сувенир для личного пользования, эрзац-остаток некогда нешуточных страстей. Так что самое разумное в этой спекшейся интриге ставить точку, после чего сдать себя в прокат очередной.
И Алекс переключился на свехцель своей авантюры, вероятность воплощения которой с недавних пор возросла. Его счет в Сбербанке утяжелился сотней тысяч евро – будто аванс Синдиката за сценарии по его произведениям. Об экранизации пока «всему свое время» и «без сценария, собственно, о чем речь?», однако с момента перевода денег проблема обрела форму обязательств, то есть личной ответственности. Алекс заикнулся было о соавторе, слабо представляя, как к сценариям подступиться, но Бондарев только поморщился в ответ. Мол, твой режим не допускает интеграции с внешним миром. Одно и то же повторять…
Так что ничего не оставалось, как заняться самообразованием, прилежно перлюстрируя интернет, который порой ассоциировался у Алекса с гуманитарным базисом совка. Между тем знание языков учебную базу прирастило, но только объемом. Поверхностность изложения, недостоверность, межклановые склоки, выдаваемые за дискуссии – трансграничные пороки и заблуждения.
Как бы то ни было, общим представлением о художественном сценарии Алекс довольно скоро обзавелся. Этот багаж воплотился в методе исследования сценарной проблематики,