Тем временем, она все продолжает неловко тыкать ремнем в крепление на сидении. Вот овца, тупая! Лучше я буду злиться, чем визуализировать себе взрослые мужские фантазии.
– Дай сюда! – рычу на нее.
Подаюсь к ней, отбираю ремень безопасности из ее тонких ледяных пальцев. Я наклоняюсь к ней так близко, что вижу прозрачный пушок на ее белой шее… и кое-что еще!
Кое-что настолько отвратительное, и не вяжущееся с нежным образом Кристины, что меня окатывает точно из ледяного душа.
– Это что такое?! – возмущаюсь я, во все глаза рассматривая край фиолетового синяка, что выглядывает у нее из-под блузки.
Кристина закатывает глаза, пытаясь спрятать травмированный участок кожи от моих глаз.
– Нет! Не смей падать в обморок! – рявкаю я и хватаю ее за подбородок. Наши лица настолько близко, что я вижу толстый слой косметики, который она нанесла на себя.
Зачем, спрашивается? Даже в тот вечер злополучного корпоратива она была почти без косметики. Зачем штукатуриться в офис с утра по раньше?!
– Отпустите меня… – жалобно лепечет Кристина.
Она ставит свои руки поверх моих ладоней, в надежде разжать их, ну куда ей? Я лишь замечаю отвратительные отметины на ее запястьях, что выглядывают из-под ткани натянувшейся блузки.
Сомнений нет. Кто-то отметелил ее, и сейчас она не пьяна, а избита… до полусмерти, вот черт!
В желании подтвердить свою догадку большим пальцем я начинаю стирать тональный крем около ее губ.
Вот черт! Я оказался прав! На нежном белом лице зияет отвратительный кровоподтек, а Кристина морщится от боли, не сводя с меня испуганных глаз.
Пальцами я провожу по ее губам, чтобы понять, как сильно она травмирована. Какие нежные у нее губы! Их бы целовать, нежно лаская языком… Да она вся нежная и хрупкая. Как можно бить ее?!
Овечкина вся покрывается мурашками, а ее соски явственно восстают под тонкой тканью блузки и отчетливо выделяются бугорками.
Меня этим конечно не смутить, чего я там у женщин, как мужчина не видел! Но я чертовски обезоружен, даже обескуражен этим. Так, все! Я запрещаю себе думать о ней, как о женщине! Надо проверить, насколько сильно она травмирована.
– Блузку расстегни! – хрипло приказываю я, с трудом выпуская ее лицо.
– Прямо здесь, в машине? – испуганно лепечет девушка.
– Да, прямо здесь! – рычу я. – Стекла затонированы! Никто тебя не увидит!
Девушка не шелохнется. Лишь ее слезы текут по щекам, размазывая макияж, и обнажая разбитую кожу под ним.
– Глухая?! – рявкаю на нее.
Меня не трогают ее слезы. Не трогают, я сказал!!! Они – фальшивые, как и все, что исходит от женщин.
Кристина, будто приходит в себя от моего рыка. Ее пальцы начинают хаотично дёргать пуговицы, а мне