Георгий – флегматик, рассказывает он о себе в несколько замедленном тоне… Сирота, воспитывался в суворовском училище. Училище попалось удачное, над ним шефствовали почему-то евреи Мексики.
Обучали светским манерам, даже музыке. При полном отсутствии слуха Георгий ежедневно мучил скрипку, которую с тех пор не может слышать. После университета преподавал в вечерней школе в Краснодаре историю… Об этом в его фильме «Большая перемена».
Комнату, первую в жизни, получил довольно поздно, в деревянном домике на окраине, собрал дружков и объявил, что с этого момента у него в шкафчике – и показал: вот в этом – будет стоять для гостей бутылка коньяку. «Вы проходите, скажем, мимо, захотите узнать, как я поживаю… А тут вам с порога – рюмочку…»
Новоселье закончилось под утро, все разошлись, и Георгий собирался вздремнуть, а тут стук в дверь. Смотрит, Эдик. «Здравствуй, – говорит, – Жора, как поживаешь?»
Георгий удивился: расстались-то час назад. Но Эдик еще добавил, что шел мимо, решил вот зайти, узнать. Как он, значит, поживает…
И при этом выразительно смотрит на заветный шкафчик, где бутылочка для друзей.
Георгий, верный своему слову, как полагалось, извлек коньяк, налил рюмочку, вторую… В общем, бутылочку они всю укокошили.
А на следующее утро повторилось сначала. Постучал Эдик. «Здравствуй, Жора, – сказал, – вот шел мимо, решил узнать, как ты поживаешь?»
– Заходи, – пригласил Жора, но уже с меньшим энтузиазмом. Достал бутылочку, и они всю ее осушили.
Так продолжалось около недели, пока Георгий окончательно не иссяк.
В эту ночь Георгий летал, впервые, как он сказал, в жизни.
Летал, конечно, во сне, но так реально, что видел внизу и взгорья, поросшие елками, и наш дубравник, и стоящую под деревьями машину, палатку и столик с примусом… Даже какую-то ложку, оброненную на землю.
– И колечко? – тихо спрашиваю я.
– Ох, колечко, – говорит он с оглядкой. – Никто, представляешь…
Люся не слышит последних слов и реагирует так:
– Пить надо меньше! А то еще не туда залетите!
– Но ведь рождение, – оправдывается Борис, тяжко вздыхая.
– Ну и пили бы как люди… А то подавай им вчера румынское телевидение… они, видишь ли, хотят видеть заграницу!
– Почему… румынское? – спрашиваем мы хором.
– Потому что долетались… – И, уже садясь в машину, Люся предупреждает: – На машине прошу не летать… У нас был случай… Тоже с похмелья…
Перед самым Кишиневом ночуем в придорожном соснячке и выезжаем на рассвете, чтобы с утра застать дома знакомых, у которых собираемся остановиться. Георгий всю дорогу молчит. Но после томительной паузы, во время остановки, где набираем воду, вдруг шепчет:
– Кольцо-то пропало.
Поясняет, что положил его, как всегда, рядом с примусом,