Напрашивается вопрос: можно ли воспринимать всерьез гипотезу Куршина, продукт голой интуиции, держа в уме прошлогодний конституционный переворот, практически увековечивавший режим ВВП? Оказалось можно, ибо Куршину вторят куда более известные эксперты российского политического дискурса. Схожа у этого круга и аргументация: продли президент свой статус еще на одну каденцию, неимоверные нагрузки должности, о которых многие даже не догадываются, уравновесят риски (а скорее, превзойдут их) утерять должностной иммунитет. Действительно, фатальный инфаркт/инсульт куда опаснее состязательного процесса, даже чреватого пожизненным заключением. Это еще не все. Куршин, как и его единомышленники, отмечают затухание президентского контура, пресыщение им рутиной публичной фигуры…
– Господа, вам не кажется, что мы погружаемся скорее в драматургию события, нежели в его анализ? Беллетристика не может служить подменой общепринятых причинно-следственных связей, – вздохнув, попенял Энди Стецько председатель форума.
– Но тут никуда не деться, шеф, – играл брокера межведомственных притирок Стеймацки. –Разведка – практикующие психоаналитики. Собственно, при их безрыбье без фрейдистских упражнений далеко не уедешь…
Холмгрен заразительно рассмеялся и, все еще содрогаясь от смеха, по-свойски махнул рукой Энди продолжать.
– В чем-то вы, господин Холмгрен, правы – пора сводить хаотичные элементы к общему знаменателю, – загонял отару смыслов на ночевку Энди. – Итак, сухой остаток. На взгляд Куршина, российский президент в стремлении увековечить свое президентство, в отличие от прочих автократов, жаждой власти не отягощен и руководствуется одним – сохранить свободу для себя, семьи и ближнего круга, чему президентское кресло служит гарантией. Причем, во главе перечня – семья, судя по недавним разоблачениям, достаточно ветвистая. Никаких прочих примесей в его базовой мотивации нет, полагает Куршин, чем отличается от прочих кремлеведов. То есть ни детских резей патриотизма, ни узколобого властолюбия, ни зова миссионерства. Программа президента со всеми ее максимами – это разминуться с пожизненным, разом оберегая от приговоров семью, в той или иной мере замешанную в его невиданных коррупционных преступлениях, часто как пассивные прокладки. При этом властная рутина ему настолько надоела, что свое кресло он хоть сегодня готов уступить, возникни только реальные, с запасом прочности гарантии судебного иммунитета.
В этой неопределенности и завязывается невероятное – одержимость ВВП Алексом