У подножия каланчи находилось депо одесской пожарной команды. Оно состояло из ряда громадных кованых ворот. Иногда оттуда, при раздирающих криках труб, вырывались одна за другой четверки бешеных лошадей в яблоках, с развевающимися белоснежными гривами и хвостами.
Красный пожарный обоз, зловещий и вместе с тем как бы игрушечный, проносился по мостовой, сопровождаемый беспрерывным набатом и оставляя за собой в воздухе оранжевые языки пламени, оторвавшиеся от факелов. Огонь отражался в медных касках. Призрак беды вставал над беспечным городом. Кроме этого, ничем замечательным в глазах Пети не отличался участок.
Но стоило только Гаврику приблизиться к нему – и он обратился, как от прикосновения волшебной палочки, узким переулком, куда выходили решетчатые окна арестного дома.
Участок оказался просто тюрьмой.
– Постой здесь, – сказал Гаврик.
Он перебежал сырую мостовую и незаметно юркнул мимо городового в ворота участка. Как видно, и здесь Гаврик был свой человек.
Петя остался один в небольшой толпе против участка. Это были родственники. Они переговаривались через улицу с арестованными.
Петя никак не предполагал, что в участке может «сидеть» столько людей. Их было не меньше сотни.
Впрочем, они отнюдь не сидели. Одни стояли на подоконниках, держась за решетки открытых окон; другие выглядывали из-за них, махая руками; третьи подпрыгивали, стараясь через головы и плечи увидеть улицу.
К удивлению Пети, здесь не было ни воров, ни пьяных, ни босяков. Наоборот: обыкновенные, простые, вполне приличные люди, из числа тех, каких можно было каждый день встретить возле вокзала, на Ланжероне, в Александровском парке, на конке… Было даже несколько студентов. Один привлек особое внимание черной кавказской буркой поверх белого кителя с золотыми пуговицами. Приложив ладони к своим худым щекам, он кричал кому-то в толпе оглушительным гортанным голосом:
– Передайте, пожалуйста, в землячество, что сегодня ночью товарищей Лордкипанидзе, Красикова и Буревого вызвали из камеры с вещами. Повторяю: Лордкипанидзе, Красикова и Буревого! Сегодня ночью! Организуйте общественный протест! Привет товарищам!
Человек в пиджаке и косоворотке с расстегнутым воротом, чем-то напоминавший Терентия, кричал из другого окна:
– Пущай Сережа пойдет в контору за моей получкой!
Раздавались голоса, перебивавшие друг друга:
– Не доверяйтесь Афанасьеву! Слышь, Афанасьеву не доверяйтесь!
– Колька сидит в Бульварном!
– У Павел Иваныча в ящике, за шкафом!
– Самое позднее – в среду!
Родственники тоже кричали, поднимая над головой кошелки и детей.
Одна женщина держала на руках девочку с такими же точно сережками, как у Моти. Она кричала:
– За нас не беспокойся! Нас люди не оставляют! Мы имеем что кушать. Смотри, какая наша Верочка здоровенькая!
Иногда к толпе подходил городовой, держась