Он устал от чужих дверей. От предательств. Господи, неужели нельзя по-другому?
Наташе стало жаль его, но и нравилось, что она внушила ему такие серьезные душевные перепады.
– Успокойся, – строго сказала Наташа. – Ничего не случилось. Это недоразумение, не более того.
Он поднял голову.
– Просто ты исчез. Я тебя потеряла. Куда ты подевался?
– Это я подевался? Я?
Они долго, целую минуту или даже две бессмысленно смотрели друг на друга, и Наташа поняла: он искренне уверен в том, что она сбежала. Что ей было удобно его отсутствие.
– Ты не прав, – сказала она. – Поверь мне.
– Как поверить?
Его душа, утомившаяся от предательств, ждала и верила только в одно. В следующее предательство.
– Как поверить? – растерянно переспросил он.
– Просто поверь. Не рассуждая. Скажи себе: «Я верю». И поверь.
Она подошла к нему. Он поднялся. Провел двумя пальцами по ее щеке медленным движением. Он как бы возвращался к ней, касался неуверенно, робко, будто боялся обжечься.
– Руководительница выставки оглядела автобус и сказала: «Все в сборе. Поехали», – дополнительно объяснила Наташа. – И поехали.
– Она нарочно так сказала. Она меня ненавидит. Меня здесь все ненавидят. Я не останусь. Я уеду с тобой.
– Куда?
– Все равно. Где ты, там и я. Я не могу без тебя. Я это понял сегодня. Не могу. Меня как будто ударили громадным кулаком. Вот сюда, – он положил руку под ребра на солнечное сплетение, – и выбили весь воздух. И я задохнулся. Зашелся. А потом сквозь стон и боль вдохнул вполглотка. И еще раз вдохнул. И этот воздух – ты. Я тебя вдохнул. Я умру без тебя.
Наташа промолчала.
– Ты мне не веришь?
– Верю. Но я замужем, в общем… – Главной была не первая часть фразы, а последнее слово: «в общем…»
– Ну и что?
– Где ты будешь жить? Что ты будешь делать?
– Я буду жить где угодно и работать где угодно. Только возле тебя. Все будет так, как ты захочешь. Скажешь: «Женись» – женюсь. Скажешь: «Умри» – умру.
– Не надо умирать. Живи.
– Господи… – вздохнула бы Алка. – Никому не нужна. Ни на секунду.
– Ты и так в себе уверена, – сказала бы Наташа. – Ты сама себе нужна.
– Я? – Алка бы подумала. – Я, конечно, в себе уверена. Мне не надо, чтобы мне каждую секунду говорили, что я лучше всех. Но я хочу собой делиться. Отдавать себя. Видеть мир в четыре глаза.
– Отдавай себя Гусеву.
– А я ему не нужна. То есть нужна, конечно, но иначе. Мой реальный труд. Руки, горб, лошадиные силы. Но не глаза.
– Тогда какой выход? Уносить из дома глаза – грех. А жить вслепую – еще больший грех.
– А как жить? В чем истина?
– Если человек болен, то для него истина в здоровье. Если он в пустыне и хочет пить, то для него истина – вода. А если есть здоровье и вода, а нет любви, то для него истина – в любви. Чего нет, в том и истина.
– Истина – в незнании истины, – сказала бы Алка. – Так же как не