– Боже мой! – словно очнувшись, произнес Константин. – А спать-то совсем не хочется…
Он посмотрел в зеркало, чтобы найти хотя бы одну причину не ложиться вовсе, но быстро отпрянул. Перед ним возник незнакомец, как две капли воды похожий на него самого: тот же нос с горбинкой, те же сдвинутые угрюмые брови, те же оливкового цвета глаза; но это было не его отражение, что-то чуждое и до боли неприятное поселилось в нем.
Отражение освободило от халата руку и осторожно, точно боясь быть замеченным кем-то еще, коснулось губами плеча. Константин почувствовал кофейный запах своего одеколона и вновь посмотрел в зеркало. Отражение целовало уже кисть.
– Чувствуешь? – прошептал человек в зеркале. – Так пахнет кожа, когда ее целуешь!
Константин, испугавшись, отшатнулся, споткнулся о ковер и, поспешно отскочив подальше от зеркала, оказался у письменного стола. Стол же не отражал ничего, кроме собственной одичалости. Это было грубое деревянное четвероногое чудище, обросшее слоем серой мохнатой пыли и ощетинившееся карандашными клыками. Константин звал его Отелло (он его за муки полюбил), и чем страшнее становился вид стола, тем больше на нем приживалось дорогих сердцу вещей: альбом семейных фотографий, старинные елочные игрушки, доставшиеся еще от бабушки из Твери, виниловые пластинки Пугачевой, вечный друг антидепрессант «Флуоксетин» и книги. Много книг, самых разных! Рядом с последним научным изданием Американского онкологического общества лежали русско-немецкий словарь, старые пособия по патанатомии и их переиздания, и даже недавно купленная (чисто из любопытства к ароматным картинкам) кулинарная книга; а особое место занимало «Приглашение на казнь», уже бессчетное множество раз перечитанное.
Константин вдохнул сигаретный дым и живо представил себе ту же комнату десять лет назад. Стены закружились, обмякли, звездная пыль ворвалась в окно, а замочная скважина разрослась до размеров двери, перед которой стоял он сам. В воспоминаниях за окном будто бы всегда была зима, самая солнечная и морозная, какая только может быть. Весна никогда не наступала, а значит, время застыло, словно и не будет никогда таять снег, не потекут грязные реки, не проснется нечто неведомое, таящее в себе угрозу. И вот еще совсем юный Константин бежит, торопится… Он взволнован, подбегает к двери, где сладко звенит долгий звонок. В реальности мужчина закрыл глаза и взаправду побежал, ему показалось, что вот сейчас откроется дверь, и войдет Она, в сияющем красном платье. Неловко улыбнется, а он ее обнимет крепко-прекрепко, до хруста. Затем предложит пройти, схватит руку и будет целовать. И всю эту сцену так ярко представило его сознание, что вот он уже действительно был на несколько шагов впереди и будто ощущал чьи-то нежные руки вокруг своей шеи.
Но игры с прошлым тем и опасны, что попытки его