«Все мертвы, – прозвучал в голове насмешливый голос, – ты тоже мёртв».
Да, больше всего на свете ему хотелось разделить участь родителей, и наряду с этим мечтал отомстить. Бросить убийц на потеху зверям и птицам, и пусть те рвут, клюют, мучают ещё живые тела, дабы страдания их длились вечно.
Костя вздрогнул, налетевший ветер прогнал иллюзию, и он обнаружил себя на коленях возле Алефтины.
«Это конец, – пронеслось в голове. Все, кто был здесь, видели его беспомощным, его слёзы. – Я опозорен».
Принц тяжело выдохнул и поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с теми, кто стали невольными свидетелями его слабости. Что будет в них? Разочарование? Радость? Злорадство?
Но теней вокруг ведьмы больше не было.
– Где все? – его голос был глух, и едва слышим.
– У каждого свой Ад, не правда ли? – старушка склонилась над юношей и нежно провела пальцами по щеке, стирая набежавшую слезу. – Надежда есть, если слёзы всё ещё могут омыть твою душу.
– Где все? – повторил юноша, не слыша её слов. Всё, о чём думал – это люди. Десятки человек пропали за какое-то мгновенье. Разве такое возможно?
Правда, чего уж греха таить, в его голову закралась мысль о сговоре Алефтины со старейшинами. Ведь всего того, что он пережил за короткое время, хватило бы, чтобы сойти с ума, и только чудовищная сила воли удержала его на грани безумия.
Чего ещё ему ждать?
– У всех есть тайны, а тропы к ним неизвестны даже мне. Негоже нам оставаться тут, когда Ульвальд ждёт.
Принц кивнул, сейчас он чувствовал себя марионеткой в руках жрицы, и она, почему-то, вела его к гибели. У него не было желания сопротивляться Алефтине, произошедшее вытянуло последние силы, сломав что-то внутри.
«Почему я…» – Костя не решался задать вопрос своему сознанию, боясь того, что может оказаться за белой пеленой. Наверное, уж лучше так, чем скорбеть по ушедшему прошлому.
Разглядывая старые альбомы, принц всегда подмечал то, с каким равнодушием смотрит на фотографии матери и отца, словно это были незнакомые ему люди. Может, поэтому злость вспыхивала в нём каждый раз, когда сестра заводила речь о воспоминаниях. Она хоть что-то помнила, в отличие от него.
– У мамы были зелёные глаза, – весело щебетала Катерина, – папа называл их болотными. Она всегда обижалась на него за это.
Константин проматывал свои воспоминания, пытаясь воссоздать подробности, приоткрыть завесу над забытьём, чтобы тут же задёрнуть обратно. Пусть спит, ещё не время предаваться тоске, но посмотреть, хоть на секунду ощутить на себе лучистый взор матери, хотелось.
– Вот видишь, – чей-то маленький пальчик тыкал в чёрно-белую фотографию в старом альбоме, – это ты.
В пухленьком малыше он пытался