За окном воет ледяной ноябрьский ветер. Тихо шелестит компьютер, запускается проигрыватель. Комнату заливает тихая музыка. «В главных ролях: Кайл Мак Лохлан…» И теперь-то уж точно станет ясно, кто же убил Лору Палмер. Машут снаружи громадные зловещие лапы-ветви, бьется о стекло ледяной дождь, а там, на экране, Дэйл Купер пьет свой вечный чёрный кофе, и крутит головой большая серая сова.
Эх, Эмиль, говорила же мама, не увлекаться так сильно!
– Что-то не так? – словно через стену послышался голос Феликса.
– А? – спохватился Эмиль. – Да нет, нет, всё хорошо.
Хорошо ли? Сложно сказать.
– Да ладно, брось, это по большому счету, выдумки все. Мало ли бывает на свете белокурых девушек в красных платьях! – наклонившись над столом, сказал Феликс.
– Много ли, мало ли, но только теперь я, кажется, из этого городка точно не уеду.
– А хотел?
– Пришлось бы. Ведь я просто на отдых приехал. На каникулы, если так можно выразиться. Поболтаться по незнакомым улочкам, посолиться в море. Ну, что-то вроде отпуска.
– Нет ничего более жалкого, чем человек, которому приходится возвращаться из отпуска, – усмехнулся Феликс.
– Но как иначе-то? – развёл руками Эмиль. – Нельзя же все время торчать на море и не работать.
– Пр-пр-пр. Стой. Почему ты считаешь, что работа исключает море и наоборот?
– Ну, моя-то точно будет исключать. Придётся торчать круглый год в дата-центрах или службах техподдержки, ну, или в каких-нибудь проектных институтах.
– Сразу видно, ты об этом мечтал с детства, – лукаво подмигнул Феликс. – Стать айтишником, да?
– Да каким, к чёрту, айтишником! – досадливо махнул рукой Эмиль. – Я писателем хотел стать. Детективы там всякие, таинственные приключения и всё такое.
– А что мешает? Судя по возрасту, тебе пока открыты чуть более чем все дороги.
– Как что мешает? Да разве литературой проживешь? Нужна нормальная работа, как у людей. Да и потом, на филфак я бы не прошёл. А так совпало удачно, что у отца друг в Самарском политехе доцентом остался, вот и пристроили.
– «Пристроили»… – грустно вздохнул Феликс. – Какое ужасное положение! «Нормальная работа», Иисус Мария! Зачем? Чтобы одиннадцать с половиной месяцев в году ненавидеть каждый день, а потом на две недели почувствовать себя человеком? И ради чего? Чтобы в конце пути оглянуться и понять, что профукал бесценный дар? Ну, нет уж.
– Но… как иначе? Бросить универ я не могу – мама расстроится, да и отец вряд ли одобрит. На работу без высшего не возьмут, а «Свободная касса!» орать не особо хочется.
– Да есть на самом деле тысяча путей и тысяча двести ходов, вот только не всем дано их увидеть. Когда мне было тридцать пять, я думал и рассуждал так же, как ты. У меня была должность, отдел с коллективом из восьми человек, и непреодолимая тоска каждый вечер. Пока я сюда не нагрянул как-то раз. И знаешь, как приятно было все послать к чёртовой бабушке?