Волокуши отцепили, поставили вигвамы. Вдова Белого Бизона с сыном тоже возвели свое жилище. Старейшины еще не решили, какой семье надлежало отныне заботиться об их защите и пропитании.
Все устали и после скудного ужина быстро заснули. Лошади щипали полугнилую зимнюю траву и искали первые свежие ростки зелени. Собаки мирно спали, сбившись в кучу и согревая друг друга.
Небо по-прежнему оставалось ясным, и, хотя ветер улегся, ночью было очень холодно. Прерия тянулась до самого горизонта, напоминая волнистую поверхность моря.
Шли часы.
Было уже далеко за полночь, когда Харка вздрогнул и проснулся. Его разбудил пронзительный крик. Это не был боевой клич, известный каждому ребенку, – слишком часто им всем приходилось просыпаться под этот звук, вскакивать и хвататься за оружие. Это был предостерегающий крик. У Харки, как и у отца, нож висел на груди. Вождь в эту ночь не снимал оружие. Лук и стрелы лежали рядом с его ложем, и он мгновенно схватил их, вскочив на ноги. Снаружи царил переполох. Собаки выли, злобно и испуганно. Харка, услышав топот копыт, выбежал из типи. Мустанг Маттотаупы, привязанный к колышку у входа, испуганно бился и рвался с привязи.
– Останься с конем! – крикнул вождь сыну и бросился в сторону холма по склону, полого поднимавшемуся на запад.
За ним устремились другие мужчины. Харка узнал Солнечного Дождя и нескольких юношей. Ему было досадно, что вместо того, чтобы бежать вместе с ними, он должен был торчать у вигвама и стеречь коня. Но ослушаться отца он не мог.
По поведению лошадей, собак и мужчин он понял, что к лагерю, скорее всего, подобрались голодные волки. Если бы это были маленькие трусливые койоты, собаки легко разделались бы с ними. Они боялись только огромных серо-белых волков. Харка пытался удержать отцовского жеребца за кожаные поводья, но мустанг, считавший себя вожаком табуна, был так взбудоражен, что мальчик, не доверяя ни колышку, ни поводьям, вскочил на коня, чтобы не упустить его, если он сорвется. Верховой езде маленькие индейцы обучались с четырех лет, и Харка уже многому научился у отца и у Четана. В свои одиннадцать лет он был способен удержаться на спине дикой, необъезженной лошади. Он знал характер отцовского мустанга и понимал, что с ним происходит: тот чувствовал себя как связанный по рукам и ногам воин при виде женщин и детей, которым грозит опасность. Недолго думая, Харка перерезал ножом ремень привязи и пустил его в галоп, направив в сторону табуна. Лошади встретили своего вожака приветственным ржанием.
Мужчины тем временем вступили в битву с волками. Не