Мой любимый герцог. Эви Данмор

как губы камердинера изогнулись в иронической улыбке. Ну один-то молодой джентльмен совершенно точно не испытывает радости от перспективы совместного ужина. И даже не принимая во внимание Перегрина, герцог прекрасно понимал, что, хотя он здесь и хозяин, вряд ли его приезд оказался для гостей приятным сюрпризом. Обычно, когда он входил в комнату, где собиралась компания, разговор прерывался, смех затихал, и все начинали вести себя как-то осмотрительнее. Каждый преследовал свой интерес: одни стремились получить от герцога что-то, другие боялись лишиться чего-либо. Его присутствие всегда заставляло окружающих быть осторожнее в словах и даже в помыслах, чтобы не попасться в ловушку его проницательности, как глупые мухи попадаются в искусно сплетенную паутину. В жизни герцога наступил период, когда ему крайне редко доводилось слышать хоть одно честное суждение, и если бы он вдруг стремительно покатился в пропасть, все вежливо отступили бы в сторону и пожелали ему удачи.

      – Рэмси, – обратился он к камердинеру.

      Тот отряхивал пыль с рукава и без того безупречного смокинга герцога.

      – Ваша светлость?

      – Если бы вы вошли ко мне в кабинет и увидели, что я стою посреди комнаты, а вокруг все вверх дном и из-под стола торчит пара ног, что бы вы сделали?

      Рэмси замер. Осторожно поднял глаза, чтобы определить настроение герцога, хотя знал наверняка, что не увидит на лице Себастьяна ничего, что тот демонстрировать не желал.

      – Ну, ваша светлость, – ответил он, – я бы принес метлу.

      В этом можно было не сомневаться.

      – Вы свободны, Рэмси.

      Теперь Монтгомери предстояло пригласить своих гостей в столовую и провести следующие три часа, борясь с желанием задушить своего брата.

      Перегрин шел к своему месту рядом с герцогом, словно благородный юноша, идущий к позорному столбу: собранный, бледный, на негнущихся ногах. Его обычно непослушные волосы были тщательно приглажены и разделены пробором. Однако он трусливо избегал встретиться взглядом с Себастьяном. Господи, дай мне сил, думал герцог, ведь если завтра мне суждено упасть с лошади, продолжателем восьмисотлетней династии Монтгомери станет этот мальчишка. А фамильный замок навсегда станет недосягаемым для семьи. Себастьян с трудом сдерживался, чтобы не придушить Перегрина.

      Гости рассаживались, двигая стульями, шаркая ногами. Вслед за тем за столом возникло некоторое смятение. Лорд Хэмпшир и лорд Палмер с удивлением уставились на мужчин по левую руку от себя, Джеймс Томлинсон изображал, будто обмахивается веером. Проходи вечеринка в доме здравомыслящего человека, на этих местах восседали бы леди. Немногочисленные дамы, имеющиеся в наличии, – пожилая тетя Джулиана Гринфилда и три синих чулка – затерялись среди тринадцати молодых людей. Себастьян даже не пытался вникнуть в такие тонкости.

      – Оригинально, за столом так много молодых людей, – громко произнесла тетя Гринфилда, сидевшая справа от герцога.

      – Разве это плохо? – без тени смущения