То, что я несколько лет участвовала в представлениях нашего самодеятельного театра кабуки, я отчего-то постеснялась сообщить.
– И вот еще что, – сказала госпожа Цутида, – привыкай с сегодняшнего дня всегда иметь беззаботное выражение лица. Гейши должны вызывать восхищение именно своим отстраненным от земных забот видом. Они, как живое произведение искусства, выглядят прекрасно, дорого, безупречно и желанно. И к тому же мужчина может поиграть с этим произведением в живую женщину. Поняла?
– Да, – немного натянуто ответила я.
Взятая задача стала казаться мне не такой простой, как я думала вначале.
– А то у тебя, я заметила, – неожиданно добавила она, – в глубине зрачков постоянно плещется печаль.
После обеда я проводила госпожу Цутиду до ее такси и вернулась в ресторан. Мне хотелось еще выпить водки и подумать обо всем услышанном. Сев за столик, я позвала официанта и заказала к водке малосольных огурцов.
– А ведь вы русская, – тихо проговорил официант и улыбнулся.
Его голубые глаза, не отрываясь, смотрели мне в лицо.
– Да, – спокойно ответила я и оглянулась.
На небольшой сцене рассаживался ансамбль балалаечников в цветастых косоворотках, заправленных в обычные синие джинсы. Они быстро настроились и заиграли «Ах вы сени, мои сени».
– Присаживайся, – сказала я официанту. – Как тебя зовут?
– Нам категорически запрещено, – быстро ответил он. – Зовут меня Антон. Но здесь мы все Иваны.
– Ясно, – задумчиво проговорила я, внимательно глядя на его чрезмерно пухлые красные губы. – А я Таня. Живу неподалеку, в гостинице «Шервуд». Хочешь в гости заглянуть?
Я быстро опрокинула в рот стопку водки и захрустела огурцом. Антон оглянулся по сторонам, потом наклонился ко мне и тихо проговорил:
– Загляну. Напиши на салфетке телефон.
Допив водку, я расплатилась, преодолев инстинктивное желание оставить чаевые. Но в Японии это было не принято и считалось дурным тоном даже в русских ресторанах, не говоря уже о национальных. Скользнув равнодушным взглядом по залу, я вышла на улицу. Было уже довольно поздно. Пирамидальные верхушки криптомерий[8] четко выделялись на фоне начинающего гаснуть неба. Мне стало невыносимо тоскливо. И впервые после смерти Петра захотелось уехать домой. Я медленно пошла в сторону гостиницы.
Порою заметишь вдруг:
Пыль затемнила зеркало,
Сиявшее чистотой.
Вот он, открылся глазам –
Образ нашего мира.
Приняв ванну, я накинула халатик и включила телевизор. Переходя с канала на канал, привычно искала новости об «Аум», но что-то ничего не попадалось. И тут зазвонил сотовый. Решив, что это Тору или Манами, я не ответила. Совершенно не хотелось